А потом он встал перед ней, и Эбигейл почувствовала себя рядом с ним слишком маленькой. И глупой, когда поняла, что не подавила в себе эмоции. Эбигейл украдкой взглянула на Гвен. Та, похоже, сдерживалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться при виде смятенного выражения ее лица. А ведь всего мгновение назад Эбигейл сама считала Гвен глупой!

Вдруг герцог протянул ей руку, и Эбигейл поняла, что ей следует сделать то же самое. К ее изумлению, он наклонился и прижался губами к тыльной стороне затянутой в перчатку ладони.

Внутри у нее взметнулся огонь и запылал во всю мощь.

Все смотрели на них, включая сестру Мэдингли и его мать. Леди Мэй и леди Теодосия шептались о чем-то. Неприязнь к Эбигейл превратила их в союзниц.

Мэдингли замер. Его голова была прямо над перчаткой, в глазах плясало темное пламя. Эбигейл пожалела, что не забыла надеть перчатки, ведь тогда его губы коснулись бы ее обнаженной кожи. А, потом в этих черных глазах, которые сейчас видела только она, зажглось тайное веселье. Они дурачили гостей, и ему это нравилось.

Интересно, как часто он позволял себе подобные вещи с тех пор, как стал благонравным герцогом Мэдингли?

— Добрый вечер, мисс Шоу, — произнес он и, наконец, выпрямился во весь свой впечатляющий рост.

Герцог посмотрел на Гвен и мистера Уэсли так, будто только что их заметил. Эбигейл была восхищена его игрой. Его улыбка погасла, он кивнул им и снова повернулся к ней.

Гвен коснулась ладонью руки мистера Уэсли пониже плеча, отчего тот вздрогнул.

— Пойдемте, мистер Уэсли, нам нужно продолжить обсуждение, — сказала Гвен. Они улыбнулись друг другу, и пошли к гостям, оставив ее наедине с герцогом.

Вернее, не совсем наедине, потому что в гостиной было еще человек десять. Эбигейл опять посмотрела на него, и все слова, которые она собиралась ему сказать, вылетели из головы. Воцарилось неловкое, напряженное молчание. Эбигейл облизнула губы. Она могла поклясться, что герцог проследил за движением ее языка.

— Поздравляю, ваша светлость, вы меня поразили, — проговорила она, жалея, что у нее нет в руках бокала с лимонадом, который она могла бы поднять. Тогда ее слова могли бы сойти за шуточный тост.

— Я лишь подошел и поприветствовал вас.

— Вы превосходно сыграли свою роль. Теперь все заметили, что вы проявляете ко мне внимание. А то, с какой легкостью вы отослали Гвен и мистера Уэсли…

— Отослал? — В его взгляде промелькнуло недовольство.

Эбигейл с улыбкой объяснила:

— Я знаю, Гвен хотела уйти от вас, но вы изобразили все так, будто сами ее отослали.

Видимо, ей не следовало этого говорить. Взгляд герцога стал ледяным.

— С чего это леди Гвендолин вдруг так невзлюбила мое общество?

— О, дело не в вас, — поспешно возразила Эбигейл. — Видимо, она тоже считает, что вы неравнодушны ко мне. — Вот и еще одна ложь.

— Мне кажется, дело не только в этом, — возразил он.

Эбигейл решила раскрыть герцогу часть правды, чтобы он не чувствовал угрызений совести — если Мэдингли вообще был на это способен — из-за того, что он встал между двумя подругами.

— Честно говоря, она… она не хочет становиться герцогиней.

— Вы уже второй раз говорите мне о том, что кто-то не желает выходить за меня замуж. Не хочу показаться заносчивым, однако весь мой опыт свидетельствует о том, что это не так.

— О, я уверена, любая девушка была бы счастлива, стать вашей женой. — Эбигейл простодушно взглянула на Мэдингли.

Уголки его губ медленно изогнулись в улыбке.

— Вы красивая девушка. Эбигейл приложила руку к груди.

— Вы не боитесь, что от ваших комплиментов я потеряю голову?

Она тут же пожалела, что этим жестом привлекла его внимание к своей груди, которая выпирала из корсета. Но Мэдингли, похоже, не возражал против такого вида, потому что он не сразу отвел взгляд от ее декольте. Эбигейл понимала, что этот интерес не относится лично к ней. Такую фигуру ей дала природа, и мужчины просто смотрели, получив такой шанс.

Герцог сложил руки за спиной и сказал:

— Объясните мне, почему вы и ваша подруга не хотите стать герцогинями.

— О своих причинах я вам уже говорила, — заявила Эбигейл. — А что касается Гвен… то есть Гвендолин…

— Мне нравится, как вы ее называете. Я теперь тоже буду обращаться к ней «леди Гвен».

Эбигейл улыбнулась:

— Гвен отличается от остальных девушек вашего круга. Отец объяснил ей, что все люди равны. — Она остановилась, желая услышать его мнение на этот счет.

— Я тоже так считаю, — кивнул герцог. — Достоинство само по себе — пустое слово. Лишь поступки имеют значение.

Эбигейл задумалась. Интересно, какие поступки имел в виду герцог? Наверняка свои, о которых он сейчас сожалеет. — Мисс Шоу?

Она вздрогнула. Только сейчас Эбигейл поняла, что все это время не сводила с него глаз. Она продолжила с нервным смешком:

— Отец Гвен считает, что его дочь должна увидеть в жизни все, от фабрик до жилищ эмигрантов. В детстве она часто играла с детьми его секретаря. Она говорит, что ей жаль вас. Ведь быть герцогом — это такая ответственность!

— Давно меня никто не жалел, — с улыбкой заметил Мэдингли.

— Гвен считает, что у нее не будет времени заниматься благотворительностью, если она станет герцогиней. — Эбигейл не стала говорить о том, что в отличие от нее Гвен совсем не привлекает его мужская красота. Герцог со вздохом кивнул:

— Вы, несомненно, упростили мне выбор. Эбигейл встревожилась:

— Я… я разочаровала вас? Неужели вам нравилась Гвен, и только сейчас вы поняли, что она не отвечает вам взаимностью? Это было бы ужасно.

Герцог рассеянно улыбнулся:

— Совсем наоборот. Я всегда знал, что должен жениться исходя из соображений долга и комфорта. Но моя будущая жена должна понимать, что, значит, быть герцогиней, со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Но… но разве вы не думаете о любви? — мягко спросила она и тут же пожалела о своей откровенности.

— Любовь, мисс Шоу? Какое отношение имеет любовь к объединению двух титулованных семей? Единственное, что мне нужно, чтобы мы с моей будущей женой хоть как-то поладили друг с другом, и она соблюдала внешние приличия.

— Поладили? — изумилась Эбигейл. — Но… разве вы не верите в любовь?

Зачем она вызывает его на откровенность? Какое это имеет отношение к ее статье? Впрочем, если она хочет написать правду, то должна знать о герцоге как можно больше.

— Любовь? — В свою очередь, изумился герцог, и на его лице появилась улыбка, которая говорила, что сейчас уже он сочувствовал ей. — Ставки слишком высоки, чтобы надеяться на нечто такое эфемерное и ненадежное. Ваша подруга леди Гвен, видимо, хорошо это понимает в отличие от вас. Или вы полагаете, что вам очень повезет, и вы выйдете замуж по любви?