Оторвавшись от ее рта, он тяжело задышал, находясь под воздействием этой дикой похоти. Чистой, не прикрытой ничем. Ни условностями, ни моралью, ни принципами, ни достоинством. В эту минуту мира как такого не существовало. Был порыв, страсть, желание и осознание того, что не удовлетворить это желание невозможно. Легче просто поддаться ему, скрыться в греховных покровах ночи, а о последствиях подумать утром.

– Твоя щель настолько голодная? Неужели тебя настолько плохо трахали до этого дня, что сейчас ты просто не можешь насытиться? – грубо проговорил он, быстро просунув руку между ее ног и рывком введя в нее сразу два пальца.

Даша вскрикнула, и вцепилась пальцами в его плечи, царапая ногтями. Она постаралась сильнее прижаться к нему, закинув одну ногу на его бедро. Поверил бы он, если бы сейчас она призналась, что у нее было лишь два любовника и по одному акту с каждым из них? Желал бы ее так сильно, зная, что она далека от понятия «шлюха», и вела себя так только с ним, ведомая внутренней силой и фантазией? Нет, девушка не желала разрушать созданный его воображением стереотип и объяснять причины ее поступков. Смелость, которой она старалась набраться в течение дня, не имея возможности подтолкнуть себя хотя бы одним стаканчиком алкоголя. Ненависть, бушующую в ее груди и толкающую на эти безумные поступки. Желание, появившееся вдруг в ее теле первый раз в жизни. И первый настоящий оргазм, которого она достигла с ним. Все это останется тайной для ласкающего ее мужчины. Перед ним же предстала новая она: стервозная шлюха, соблазнившая его и сбивающая с пути истинного.

Мужчинам всегда нужны были оправдания своего поступка. С далеких веков он обвиняют женщин в своем падении перед похотью, и сейчас она хотела быть преступницей. Подлой соблазнительницей. Это было идеально для ее мести, так же идеально, как и наслаждение, которое она получала в ответ.

– Помни, что сейчас ты в моих руках, и я покажу тебя, что значит выражение «быть хорошо оттраханой».

– Не боишься, что завтра по моему лицу твоя драгоценная невеста догадается, как ее племянница провела ночь?

– Я скажу, что ты скрылась из дома в полночь, и такая вернулась на утро, ― сквозь зубы проговорил он, сам же содрогаясь от своих лживых слов.

Звонкий смех девушки был ему ответом.

– Умно! Но мне на самом деле все равно, что подумает моя тетя. Я просто не верю в твою способность довести меня до такого состояния. Поспорим? Никто и не заметит, что ночью ты потратил столько сил.

Вызов был брошен с такой легкостью, что кровь вскипела в его голове. Он знал, что не должен идти на поводу у этой потаскухи, но все же повелся как глупец, которого обвинили в импотенции. Первобытный мужчина восстал в нем. Она хочет жестокого грубого секса? Она его получит.

– Наутро ты не сможешь даже нормально ходить, это я тебе обещаю!

– Слова, слова, ― она пожала плечами, еще больше раззадоривая его этим жестом.

– Блять! – прорычал он, и, сжав ее подбородок, впился в губы, показывая, что ее ожидает весь остаток ночи.

― Мать твою! – ругалась Даша, легко проводя мягкой губкой по своему воспаленному лону.

Не думала она вчера, бросая ему вызов, что он так блестящее выиграет у нее. Какая муха ее вообще укусила? Какого черта ей нужно было снова его подталкивать на секс, тем более такой грубый. Правда в ту минуту она не думала о грубости, наоборот, тело словно само просило этого. Никогда с ней такого не происходило. И теперь девушка могла понять, почему тетя сходила с ума по этому мужчине.

Он покинул ее на рассвете, но у Даши не было даже сил пошевелиться. Она лишь слышала, как скрипнула кровать и хлопнула дверь. Не было ни ласковых прикосновений напоследок, которых обычно дарят любовницам, ни поцелуя. Да она и не ожидала, хотя в глубине души почувствовала печаль. И это было самым странным. Ей от него нужен был только секс, о котором после можно будет рассказать тетеньке и тем самым нанести болезненный удар. И Даша предполагала, что одного раза хватит.

Но когда он ворвался к ней в душ, такой весь грозный и сердитый, и скользнул взглядом по ее телу, девушка поняла, что снова хочет почувствовать его в себе. А то, что это желание было ответным, еще сильнее подогрело ее. Этот мужчина действовал на нее, словно пороховой запал. Одно слово, взгляд, прикосновение и взрыв. Он вытаскивал из глубин ее затворничества порочные грани, сметающие все границы. Ей нравилось быть грубой, раскованной, развратной и греховной рядом с ним. Но еще больше ей нравилось, что он тоже становился таким, забывая всю мудрость своих лет. Когда они были рядом, то между ними не чувствовалась эта пропасть в пятнадцать лет. Пламя страсти сжигало все, оставляя только дикое желание.

Даша закрыла глаза, вспоминая, как он грубо прижал ее к стене, отвечая на вызов. Его влажный язык с силой раздвинул ее уста, врываясь в глубину жаждущего рта. Он столкнулся с ее языком, прошелся по небу, а после отступил, чтобы через секунду вернуться с тем же порывом. Своими действиями он создал ощущения секса, словно трахал ее рот, показывая, что ожидает ее дальше. В нем не было ни капли стеснения Кирилла и неумелости Егора. Андрей был мужчиной с большой буквы, опытным и зрелым. И то, что именно она разбивала эту стену зрелости, приносило чисто женскую эйфорию и триумф. Даже несмотря на ноющий дискомфорт в теле, она бы ни на что не променяла прошедшую ночь.

Сам не подозревая того, Андрей показал ей четкую разницу между двадцатилетним юнцом и настоящим мужчиной. И Даша поняла, что никогда больше не сможет дать шанс своим сверстникам. Теперь ее тело и разум реагировали только на одного представителя противоположного пола, и она не собиралась так просто его оставлять в покое. Нет, она хотела знать, сможет ли снова заставить его переступить грань, возжелать ее до безумия, снова совершать необдуманные поступки. И вскоре она собиралась это выяснить. План уже созрел в ее светленькой головке. Нечеткий, но здесь ей придется положиться на ситуацию и ее везение.

Войдя в комнату, девушка снова легла на постель, зарывшись лицом в простынь и вдыхая их смешанные запахи. Секс всегда теперь будет пахнуть так. В голове снова всплыв образ ее, прижатой к кровати, с выставленным задом и подложенной под живот подушкой. Руки Андрея, грубо мявшие ее ягодицы, сжимающие талию, дергающие за волосы, и вдавливающие голову в кровать. Ощущение покорности и беспомощности. Ее дикий крик, когда он медленно и плавно водил головкой по ее промежности, смачивая ту в ее соке и дразня ее внутренние мышцы. Слишком чувствительно, слишком близко ― она еле выдерживала, грубо подталкивая его словами:

– Нахер, сколько можно! Войди, наконец, в меня и трахни, ублюдок.

– Еще нет, пока в твоей головке не останется ничего, кроме желания получить меня внутрь.

– Скотина!

– Твоя щель не согласна с тобой. Чувствуешь, она почти всасывает меня, выпуская столько соков, что простынь под тобой уже мокрая от них.