Увлекаются не модой, а теми немногими, кто ее создает.

Коко Шанель

Подарок Шанель и поныне висит у меня в шкафу. Я надеваю его по торжественным случаям. Самое поразительное, что покрой, форма и сегодня не вышли из моды. Наваждение! Плотный, простроченный белый шелк. Темно-синие, узкие, прямые аксельбанты, вшитые в жатку пиджачка. Золотые полувоенные пуговицы, которые, как боевые медальки или знаки полковых отличий, украшают белизну одеяния. Под пиджак надевается прямой сарафан, складно облегающий фигуру…

— Жанет, снимите костюм, пусть Майя наденет на себя. И пройдется в нем перед нами. Посмотрим, как умеет носить изделия дома Шанель балерина из России.

…Облачившись с помощью кареглазой Жанет в белый мундирчик, выхожу к зрителям. Коко напевает. Стараюсь повторить ее походку. Делаю диагональ и два круга…

Шанель разражается аплодисментами.

— Теперь я верю Сержу, что Вы — великая балери на. Я Вас беру в свой бутик. Согласны?..

Замечаю, как Лифарь ликует, что я выдержала заковыристый экзамен.

Градус нашего общения стремительно скачет ввысь.

— Серж, Майя, поднимемся ко мне, на второй этаж.

Квартира Шанель — изыск и роскошь. Расписные китайские ширмы IX века (целая комната), мебель Бурбонов (другая), инкрустированное трюмо Марии Антуанетты, гобелены итальянского Возрождения. Всякая иная чертовщина, которую толком и не упомнила…

— Хотите посмотреть коллекцию моих браслетов? Я Вам, Серж, никогда о ней не говорила?..

Пригожий юноша-амур и миловидная молодая девушка-пастушка вносят старинный ларец. В нем — сокровища, целый остров сокровищ… Амур открывает перламутровую кованую крышку. Пастушка, лицедействуя, словно факир, извлекает браслет за браслетом. Примеряет к кистям рук Шанель. Два-три — к моим. Воркует что-то приличествующе-томное…

В тонких платиновых, бело-золотых цепочках гнездятся бриллианты, изумруды, сапфиры, гранаты, рубины. Крупные, величиной с женский ноготок…

У меня закрадывается сомнение — не театральная ли это бижутерия? Больно чересчур для настоящих…

Коко прочитывает мое недоверие.

— Браслет с изумрудами — русский подарок. От Великого князя Дмитрия Павловича, кузена вашего самодержца Николая Второго. У меня с ним был дли тельный роман, — заговорщически оборачивается ко мне Шанель. — Этот рубиновый — с руки Марии Антуанетты. Ее же и моя любимая рубиновая нитка. Принесите нитку-бусы!..

Амур бесшумно, кошачьим шагом, истаивает за низкой закамуфлированной дверью. Рубиновое ожерелье, которое Коко тотчас надевает на себя, неслыханно, бесподобно красиво…»

* * *

Знакомство Шанель и труппы Сергея Дягилева состоялось благодаря Мисе Серт. Сама Шанель называла Мисю своей «единственной подругой».

Это была невероятная женщина. Да и могли ли в ближнем круге Мадемуазель быть иные?

Серт не только преподаст Шанель уроки высокого стиля и красивой жизни (первым учителем был великий князь Дмитрий Павлович), но и сыграет одну из главных ролей в ее сближении с выходцами из бывшей Российской империи. Именно она познакомит Коко с семьей, которой будет суждено навсегда войти в жизнь великой Мадемуазель.

Участие Миси в биографии Шанель трудно переоценить: воистину противоположности притягиваются. Судьба самой известной женщины Парижа начала прошлого века была так непохожа на историю Коко, что просто не могла оставить нашу героиню равнодушной и не стать для нее магнитом, удерживающим подле себя, несмотря на все ссоры и недоразумения, коих было немало.

Мися, как и Дягилев, появилась на свет в 1872 году. Это случилось в России, в Санкт-Петербурге.

Поначалу ее мать, Эжени Софи Леопольдин Сервэ, планировала рожать дочь в Брюсселе. Но, получив анонимное письмо о том, что ее супруг, скульптор Сиприен Годебски, весело проводит время в России в имении князей Юсуповых, решила отправиться к мужу и узнать, с кем он развлекается.

Путешествие по занесенной снегом России стало для находящейся на девятом месяце беременности женщины роковым. А известие о том, что отец будущего ребенка изменяет ей с ее же теткой, добило окончательно. В первый же день своего прибытия в Царское Село Эжени Софи умерла во время родов.

Поначалу Мисю, проведшую в России всего пару дней и никогда не говорившую на русском, воспитывала бабушка, владелица огромного поместья под Брюсселем, одна из ближайших подруг королевы Бельгии.

На старинной вилле всегда было множество гостей; семь роялей, расположенных в бальных залах, не умолкали, казалось, ни на минуту. Неудивительно, что нотной грамотой Мися овладела намного раньше, чем азбукой.

В один из дней она была удостоена чести сыграть самому Ференцу Листу: великий композитор посадил очаровательное дитя себе на колени и попросил сыграть Бетховена. Пожелание Листа девочку не смутило, чего не скажешь о бородавках на лице композитора, о которых она до последнего дня своей жизни вспоминала с содроганием.

Когда Мисе исполнилось пятнадцать лет, от королевы она получила приглашение на придворный бал. Прибыв во дворец и увидев в зеркале красивую девушку в платье из бледно-голубого тюля с широким муаровым поясом, Мися пришла в такой восторг, что захотела поцеловать ее. Что немедленно и сделала: подошла к зеркалу и коснулась губами собственного отражения.

* * *

В это время она жила в монастыре Сакре-Кер, куда ее отправили отец и его третья супруга. Разумеется, после успеха на балу Мися отказывается возвращаться в монастырь. И, заняв у друга отца деньги, сбегает из Парижа в Лондон.

Впрочем, про друга отца Мися напишет в мемуарах. А знакомые семьи судачили, что в английскую столицу девушка бежала со своим любовником, который был на 40 лет ее старше.

Как бы то ни было, через два месяца в Париж вернулась уже совсем другая Мися — взрослая, независимая, знающая себе цену. Средства на жизнь зарабатывала уроками музыки, которые давала Бенкендорфам — семье русского посланника в Париже.

А вскоре вышла замуж за своего кузена Тоде Натансона, журналиста, владеющего на паях с братом

журналом «Ревю бланш». 300 тысяч франков, полученных от бабки в качестве приданого Мися истратила за один день, оставив все деньги в лучшем бельевом магазине Брюсселя.

Первое время семейная жизнь складывалась как нельзя лучше. В загородном имении супругов каждые выходные собиралось интересное общество — «Ревю бланш» был одним из самых популярных среди парижской богемы изданий. Излюбленным развлечением Миси было устроиться в тени деревьев с книгой, в то время как Тулуз-Лотрек кисточками щекотал ее голые пятки, рисуя на них «невидимые пейзажи».