– Как тебе идея пойти взбодриться?

– С превеликим удовольствием!

Четверть часа спустя мы уже стояли на парковке паба. Джек вышел из машины, не обратив внимания на то, что я не шелохнулась. Я всматривалась в фасад – вот еще одно место, которое пробуждало воспоминания и где хорошие моменты преобладали над плохими. Джек постучал в стекло, я открыла дверцу и выбралась наружу.

– Что, не слышишь зова гиннесса?

– Еще как слышу, но так странно вдруг снова оказаться здесь.

– Они сами себе не поверят, когда тебя увидят! Тебя все помнят!

– Думаешь, это хорошо?

Из-за Эдварда у меня в этом месте однажды случилась не слишком приятная история: я так напилась, что не держалась на ногах. Здесь же, в другой раз, я едва не подралась с одной гадиной. А еще танцевала на барной стойке… Короче, вряд ли я оставила по себе светлые воспоминания.

– Когда же ты наконец поймешь, моя маленькая француженка, что ты здесь у себя дома?

Джек толкнул дверь. Как только она открылась, в нос мне ударил аромат пива и дерева, гул приглушенных разговоров, напомнив о том чувстве умиротворения, которое можно здесь найти. Я шла к бару, до поры до времени прячась за широченной спиной Джека.

– Ну-ка, кого я тебе привел?! – обратился он к бармену, который постарел, но совсем не изменился.

– Быть не может!

Он обогнул стойку и сердечно расцеловал меня, ухватив за плечи. Я почувствовала себя совсем маленькой между двумя немолодыми гигантами!

– Значит, твой племянник наконец-то решился съездить и привезти ее! – закричал он, возвращаясь на свой пост.

– Диана приехала из-за Эбби.

– Фу-ты, какой же я дурак!

Джек послал мне огорченный взгляд.

– Все в порядке… – успокоила я его. – И в конце концов, не так уж он неправ: не встреть я в Париже Эдварда, меня бы здесь не было!

Он расхохотался. Я тоже. Вся деревня присутствовала при разнообразных поворотах наших с Эдвардом отношений. И у каждого на этот счет имелось собственное мнение.

Передо мной как бы сама собой возникла пинта гиннесса. Я любовалась его цветом, плотной маслянистой пеной, легким ароматом кофе, церемониалом наполнения кружки в два приема… Вот уже больше года я не пила гиннесс. В последний раз это было именно здесь. В жизни часто все идет по кругу. Раньше гиннесс напоминал мне о Колене, который признавал только это пиво. Из-за него-то я и приехала в Малларанни. Сегодня при виде золотистой арфы[7]я больше не вспоминала мужа, а думала об Ирландии, о Джеке, которому гиннесс заменял дневное чаепитие, об Эдварде, который, сам того не подозревая, вынудил меня его попробовать. Моя первая в жизни пинта вызвала настоящее потрясение, я поняла, что по незнанию лишала себя огромного удовольствия. Наши кружки стукнулись друг о друга. Джек подмигнул и стал наблюдать за тем, как я делаю первый глоток.

– До чего же вкусно!

– У нас получилось, – сказал он бармену. – Она теперь из наших!

Весь следующий час мы провели в беседах с разными людьми, которые меня узнавали. Они подходили спросить, что у меня новенького, и мы мило болтали о том о сем, о дожде – куда ж без него, – но и о лете тоже, потому что в этом году оно было погожим, о матчах регби и гэльского футбола в следующие выходные. А потом пришло время возвращаться к Эбби. Вечером меня сморило почти сразу после ужина – этот день по насыщенности стоил нескольких.

Назавтра Эбби и Джек уехали рано – Эбби предстояли визиты к врачам. Мне не хотелось оставаться одной в большом доме, и я решила воспользоваться свободным днем и поехать к острову Акилла, чтобы продолжить вчерашние открытия. Поэтому я последовала нашим с Джеком маршрутом и миновала коттеджи. Я с трудом удержалась, чтобы не заглянуть в них, и вместо этого поехала вдоль побережья, очарованная яростной мощью пейзажа и стихий. Несмотря на то что зрелище было захватывающим, ему не удавалось полностью завладеть моим вниманием и оно не доставляло мне такого жгучего удовольствия, как вчера. Я старалась контролировать свой разум, свои мысли… но потерпела сокрушительное поражение и в конце концов резко затормозила прямо на середине дороги.

– Ну ты меня достал! – завопила я, сидя в машине.

После чего вышла, хлопнув изо всех сил дверцей. Закурила и по лугу спустилась к морю. Стояла хорошая погода, волны разбивались о берег у моих ног, в моем распоряжении было несколько часов, чтобы вволю надышаться, как накануне, а я при этом думала только об одном. Это изумило и испугало меня… Я бегом вернулась к машине, развернулась и на бешеной скорости помчалась обратно в Малларанни, проклиная собственную глупость. Потом резко затормозила перед коттеджем и постучала в дверь. Увидев меня на пороге, Эдвард не сумел скрыть беспокойство:

– Что-то случилось? Эбби?

– Твой сегодняшний заказ? Это важно?

– Ты о чем?

– Я слышала твой разговор с Эбби позавчера вечером. Давай отвечай, и быстро, пока я не передумала.

– Важно.

– Когда у Деклана заканчиваются занятия?

– В пятнадцать тридцать.

– Я им займусь, поезжай. Дашь мне ключи от дома?

– Зайди на пару минут.

– Нет.

Он достал ключи из кармана и протянул мне.

– До встречи.

– Погоди, – сказал он, придерживая меня за руку.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза.

– Спасибо.

– Не за что.

Я посвистела Постману Пэту и побежала с ним к пляжу. Через пять минут я услышала, как от дома, резко газуя, отъехал внедорожник Эдварда. Я не обернулась и бросила псу палку.

Пятнадцать тридцать наступило слишком быстро. Я пропустила обед – опасалась, что стошнит. Поэтому я только приоткрыла дверь, впустила Эдвардову собаку и заперла коттедж. Так я вроде бы отдаляла свое возвращение в этот дом. Я пешком отправилась в школу, куря сигарету за сигаретой и награждая себя всякими нелестными эпитетами. Как мне такое пришло в голову? Я же твердо знаю, что сейчас не переношу детей. Они меня пугают, повергают в ступор, напоминают о Кларе. Эдвард ни о чем не просил, и я ему ничего не должна. Почему я решила помочь, оказать ему услугу? Конечно, он по-прежнему кое-что значит для меня, и так будет всегда, это факт, не подлежащий сомнению, но в то же время не повод создавать угрозу своему внутреннему спокойствию! Может, у меня нездоровый интерес к этому мальчику, потому что его боль и горе отчасти сродни моим собственным: он потерял мать, я – дочь. Последний окурок я отшвырнула в нескольких метрах от школы. У входа меня ждал кошмар в чистом виде – сияющие мамаши, покачивая коляски, караулили своих старшеньких. Некоторые знали меня в лицо, и сегодня я вызывала такое же любопытство, как тогда. Они меня рассматривали и шепотом обменивались впечатлениями и сплетнями. Мне хотелось крикнуть им: “Леди, я вернулась!” А потом прозвенел звонок, и они перестали для меня существовать. Из школы выбежала туча детишек. Среди них могла со смехом мчаться Клара, только на ней бы не было формы, как на маленьких ирландках, которые носились во всех направлениях, высматривая мам. Воспоминания сжигали меня изнутри, я слышала, как она меня зовет: “Мама, мама, вот ты где!” Я видела ее, небрежно одетую, с взлохмаченными волосами, пятнами краски на руках и щеках, слышала ее щебет, ощущала запах детского пота…