Обойдя Смирнова, я прошла в комнату. В ней находились еще трое мужчин. На первый взгляд все они занимались какими-то непонятными делами: лазили по тумбочкам, перекладывали бумаги на столе. Один из них присел на пол невдалеке от стола и…

Посередине комнаты на полу лежала Лена. Она лежала на спине, раскинувшись, как будто упала от внезапного удара. На ней были только трусики и бюстгальтер. На левом запястье Лены виднелась глубокая рана, и весь пол под ее левой рукой был залит кровью.

Торт я все-таки уронила. Может быть, и наступила на него, может, и вскрикнула что-то… Не помню. Помню, что перед глазами у меня все поплыло. Стены закачались, потолок стал быстро улетать вверх…

Потом я осознала, что вижу перед собою лицо Смирнова, и слишком близко почему-то. Я несколько раз открыла и закрыла глаза. Это должно было помочь сообразить, в чем же дело. Я почувствовала руки Смирнова, крепко сжимающие мне плечи.

– Вам уже лучше? – спросил он.

Я осмотрелась. Согласна, что видок у меня был, наверное, не самый сексапильный. Однако у меня хватило характера передернуть плечами.

– Отпустите меня, пожалуйста, – сказала я и удивилась тому, как слабо прозвучал мой голос.

– Пока не отпущу, вы можете упасть, – дружелюбно произнес Смирнов и, взяв меня под руку, повел из комнаты на кухню.

На кухне я тяжело опустилась на табурет, и тут-то меня прорвало. Я разрыдалась.

Смирнов суетился вокруг со стаканом воды, с каким-то несвежим полотенцем. Я попросила сигарету и, слизывая слезы, стекающие со щек, еле-еле прикурила ее. Руки у меня не дрожали, а просто тряслись. Про тушь я вспомнила, только когда вытерла слезы и на пальце заметила черную полосу от нее. Я положила сигарету в блюдце, стоящее на столе. Нельзя так распускаться, Оля.

Короче говоря, я оказалась внезапно не в форме. Между прочим, было от чего.

Когда я немного успокоилась, Смирнов, присев передо мною на корточки, приступил к своей работе.

– Вы договаривались на встречу сегодня с Еленой? – спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

– Просто так пришли? – уточнил он.

Я кивнула.

– Давно ли вы были знакомы с ней? – спросил наконец Смирнов, и слезы снова потекли у меня из глаз.

– В-в-вчера-а, – сумела еле слышно выдавить я.

– Познакомились только вчера, – констатировал Смирнов.

Я опять замотала головой. Что интересно: и слезы текли, не спрашивая моего разрешения, и голова неожиданно включилась и заработала. Я подумала, что если скажу, что познакомилась только вчера, то придется еще объяснять и подробности. А это было бы нежелательно. Точно, заподозрят, что я с Маринкой соучастница…

– Не понял вас… – Смирнов наклонился и постарался заглянуть мне в глаза. Они были полны слез, и, кроме них, вряд ли бы он сумел разглядеть что-то еще. Поэтому я и не сопротивлялась. Пусть смотрит, следопыт.

– Вчера я заходила к Лене… – сказала я, словно продолжая начатую фразу, и без интонаций закончила: – Мы пили чай, болтали…

Я зашмыгала носом и попросила принести мою сумку из коридора. Пока Смирнов бегал, я немного отдышалась.

Я выудила из сумки косметичку, подправила, что было можно в таких условиях, достала свои сигареты. Смирнов тут же вынырнул с зажигалкой.

– Спасибо, – поблагодарила я его и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

Я себя почувствовала лучше.

– В какое время вы вчера были здесь? – спросил меня Смирнов.

Я пожала плечами, подумала.

– Где-то, наверное, с трех до пяти, – неуверенно ответила я. Все вчерашние события никак не хотели четко вспоминаться.

– Ее что-нибудь волновало, огорчало, она была замкнута… – заперечислял Смирнов.

– Нет, что вы, – я опять чуть не всхлипнула, но сдержалась, – наоборот. Мы весело болтали.

– О чем?

– О разном, – я подняла на него глаза, – обычные разговоры. В общем-то ни о чем, но было интересно.

Смирнов встал, пододвинул свободный табурет ближе ко мне и сел на него.

– Вы хорошо были с ней знакомы?

– Да так, просто знакомые. Иногда встречались…

– Вчера встретились случайно или заранее договаривались?

– Случайно, наверное. Она шла с работы… так и встретились, – сказала я половину правды и опять посмотрела на Смирнова. Он, похоже, спокойно проглотил то, что я ему предложила.

– Сегодня пришли тоже случайно? – проявил он настойчивость.

Я кивнула.

– Шла мимо, решила зайти, купила торт…

– Ну что ж, Ольга Юрьевна, – Смирнов встал, и я почему-то испугалась его резкого движения, – нам с вами, очевидно, придется еще разок встретиться. Продиктуйте свой адрес, пожалуйста.

Я продиктовала и наконец спросила:

– А… она сама или…

Смирнов внимательно посмотрел на меня.

– Пока нельзя сказать определенно. Экспертизы еще не было. Однако кое-что наводит на мысли…

– Что вы хотите сказать?

– У нее рана в затылочной части головы. Трудно предположить, что, если человек решает покончить счеты с жизнью, он падает от этого в обморок. Нет предсмертной записки, а это важно. Само положение тела очень необычно для суицида… Ну и по мелочам кое-что. Однако еще раз скажу: экспертизы пока не было.

– Значит, нельзя пока узнать и когда это случилось? – спросила я.

– Почему же нельзя? Приблизительно это уже ясно. Смерть наступила в десять часов утра. Плюс-минус пятнадцать минут.

– Вы можете определить это так точно? – удивилась я.

– Да, соседка видела Елену без пятнадцати минут десять, а пятнадцать-двадцать минут одиннадцатого – это предельный срок для такого состояния крови и тела…

Я вздрогнула.

– Извините, – тихо пробормотала я, – можно я пойду?

– Конечно, – согласился Смирнов, – я позвоню вам домой или на работу, когда вы мне понадобитесь.

Я кивнула, встала с табурета, взяла свою сумку и пошла в коридор, стараясь даже периферическим зрением не замечать комнату с Леной, лежащей на полу.

Смирнов открыл входную дверь.

– До свидания, – сказал он.

– Да, – ответила я, – до свидания…

Я вышла на улицу, и в первое мгновение мне чуть опять не стало дурно. Я остановилась, постояла, медленно перевела дух и не спеша направилась к зеленой Фиминой машине, стоящей в отдалении.

Фима откинул переднее сиденье, удобно устроился на нем и читал Стаута уже почти на середине тома.

Я открыла дверцу и опустилась на правое сиденье.