– У нас есть рупор? – прыгая вниз по бесконечному кругу ступеней справился у не отстающего ни на шаг капитана.

– Есть. Но можно просто открыть оконце.

– Она оскорбляла меня при всех? – ухмыльнулся я, представив, как удивит это Грету, – так и отвечать на оскорбление я буду при всех. У меня от моих людей тайн нету.

Кроме Яна, мчащегося куда-то сквозь грозу. Или он успел добраться до Дерла посуху?

Обычно перед дождем на стенах и в сторожевых башнях никого, кроме дежурящих при вратах воинов не бывает. Но сейчас собралось едва ли не ползамка. И ведь никто не стоял, разинув рот, всем дело нашлось, как ни странно. Служанки терли оконца и скребли стол, плотники меняли сломанную ступеньку приставной лесенки, печник деловито простукивал дымоход трубы.

Я шел мимо них пряча усмешку и делая вид, будто так и должно быть. Нужно же позаботиться о стражниках, они бедолаги тут и в дождь и в зной сидят.

– Э-эй! – затарабанили в ворота чем-то тяжелым, – открывайте, лентяи проклятые!

От знакомого злого визга снова зачесались кончики пальцев в яростном желании что-нибудь прижарить. А ведь всего пять минут назад сбросил на накопитель шара все, что смог.

– Прекратите стучать и кричать, – взяв у Густава рупор, холодно приказал я, – иначе отправитесь в тюрьму.

– За что? – оскорбленно взвизгнула стоящая у ворот Грета и со злостью запустила в мою сторону камень.

Сидящий на лошади чуть поодаль Юлиус угрюмо молчал.

– За попытку поймать меня и насильно заставить обручиться с вами. И не просто заставить, а вынудить, отрезая моему молочному брату пальцы и уши. Мы подслушали ваши разговоры, поэтому отпираться бесполезно.

– Это была просто шутка, – с приторной улыбочкой фыркнула она, и едко добавила, еще не понимая, что ее игра проиграна, – да и свидетелей у вас нет.

– Зато имеется полный замок свидетелей грязным оскорблениям, которыми вы поливали меня и моих людей. Все видели, как вы швыряли в ров подаренные мною фамильные украшения, все слышали каждое ваше слово и подтвердят под присягой. Однако судиться с вами мне не позволяет статус, и воспитание. Как потомственный маг я не воюю с женщинами, даже настолько злобными и лживыми. Поэтому даю сутки форы. Потом везде будут развешены копии указа, запрещающего вам находиться на территории Дэнзорского герцогства под страхом заключения в тюрьму и принудительной отправке на исправление. Отныне вы преступница, наравне с вашими головорезами.

– А мои вещи? Пустите, мне нужно переодеться и собрать сундуки.

– Все уже собрано, – взяв у меня рупор, жестко сообщил Густав, – стоит под рыночным навесом. Мы вызвали из деревни кибитку, она скоро подъедет.

– Я не поеду в кибитке! – снова заорала Грета и, сорвавшись, добавила несколько словечек, достойных лишь портовых грузчиков. – Дайте карету, мерзавцы!

– Даже зеленого сухаря теперь не получишь, – огрызнулся с башни сержант, – сиди всю ночь на своих сундуках, утром я сам отведу тебя в самую сырую камеру к крысам.

– А что будет в указе про меня? – подняв вверх хмурое лицо, справился мой бывший друг.

Я потянулся к рупору, собираясь ответить, но Густав неожиданно резко отдернул руку.

– Он не виноват… это я послал.

Мне стоило большого труда принять это пояснение и по-новому переосмыслить то, чему мы с Яном были свидетелями, но я с этим справился. И нехотя кивнул наставнику.

– Но разговор он мне будет должен.

– А ты скачи к лесничему. – крикнул в рупор капитан и Юлиус послушно развернул коня.

А Грета, поливая всех нас самой отборной бранью побрела к навесу, изредка оборачиваясь и потрясая кулаком.

Ян:

Через четверть часа я спустился вниз в костюме почтового курьера и с почти новым саквояжем через плечо. Рядом с ним висела почтовая сумка.

– Это что за вид? – Нахмурился Джин.

– Если не нравится – едешь один, – сообщил ему невозмутимо, и три раза дернул шнур.

Потом принялся укладывать в небольшую корзинку с крышкой необходимые в путешествии мелочи. Посуду, нож, ложки, соль, туесок с орехами и флягу с водой.

– Все это у меня есть, – сообщил Джин, бдительно следивший за мной.

– А теперь будет и у меня. Кстати, ты своё угощенье возьмешь или можно отдать?

– Кому оно нужно? – высокомерно глянул маг.

Вот теперь я начинал понимать, почему он с первого взгляда вызывал такую неприязнь, что хотелось обвинить во всех возможных подлостях. Слишком самоуверен и надменен.

– Свиней соседка накормит, – пояснил, разглядывая содержимое его корзины, и осведомился – а зелье какого действия? Продолжительного или краткосрочного?

– Зачем бы я лил краткосрочное? – Скривился он.

– Тетушка Ари… – Влетевший в комнату Томми резко смолк и молча поставил передо мной новый узелок, побольше.

С курьером он вел себя очень осмотрительно.

– Забери все это, – подвинул я к нему корзинку Джина и добавил две монетки, – да не забудь предупредить матушку, что на еду случайно пролилось зелье спокойствия. Долгого.

– Понял, – серьезно кивнул парнишка и исчез, а я запер окна и двери и двинулся к карете, в которой уже сидел маг, нехотя прихвативший корзинку с посудой и пирогами.

Брать мой баул он мстительно не стал.

Ну и не нужно, и сам донесу. Но на будущее непременно запомню, похоже, мстительность у нас черта семейная.

Нести баул самому мне не дал разомлевший от солнца возница. Едва рассмотрев мой полотняный костюм горчичного цвета с голубыми лампасами и погонами, и шляпу с серебряными крыльями на тулье, он резво спрыгнул с облучка и ринулся ко мне забыв про мага.

– Позвольте помочь, господин курьер! – мой саквояж мгновенно оказался у него в руках, и кучер нес его так горделиво, словно это был герцогский вымпел. – А вы с нами далеко?

– До Резвилла, – сказал я правду, и честно добавил, – если не случится ничего срочного.

– Дай-то нам добрые духи, – фанатично глянул он на безоблачное небо, – тогда сейчас до Кряжей?

– Как обычно, – кивнул ему, легко заскакивая в светлую дорожную карету.

Джин проявил неожиданную любезность, устроился на переднем диване, зато выдвинул скамеечку и вытянул на нее ноги.

Я с удовольствием занял место наискосок от него и откинулся на мягкую спинку. Спать не хотелось, а читать в дороге я не любил. Какими бы ни были рессоры, все повозки непременно трясет, и буквы в книгах прыгают перед глазами.

– Ты что-нибудь помнишь про свое детство? Расскажешь? – неожиданно кротко попросил новоявленный брат, но зря он пытался схитрить.