О, она ненавидела, когда он так говорил. Ее гнев сменился желанием улыбаться.

– Я не знаю, что ты считаешь, Лукас, но я убеждена, что добьюсь успеха на этой работе, с твоей или без твоей помощи.

– С моей помощью было бы лучше, да? – тихо сказал он.

Выражение его лица смягчилось. В его глазах плясали искорки веселья. Сейчас Лукас опаснее всего.

– Боюсь, мой инстинкт самосохранения совпал с моим желанием работать. – Она поглядывала на дверь. – Поэтому пропусти меня.

– А если я тебя не пропущу?

Его голос был мягким и ласковым. Сейчас Эмма предпочла бы услышать его резкие команды. Так ей было бы намного легче противостоять Лукасу.

– Если я не выйду из зала сейчас, ты сочтешь это победой. И я думаю, у тебя появится право заставлять меня делать то, что тебе хочется, в будущем. Этого не произойдет, Лукас. Я оказалась в очень серьезной ситуации, да и ты тоже. Но будь уверен, мой ты босс или нет, я буду работать очень усердно.

Теперь ей оставалось только ждать.

Спустя несколько долгих секунд Лукас наконец отошел в сторону и открыл дверь, отпуская Эмму.

– Какого черта ты вытворяешь?

– А как выглядит то, что я делаю? – Стоя на четвереньках, Эмма подняла глаза на своего босса Лукаса Марселоса, который был в ярости. После этого она продолжила оттирать пол тряпкой.

– У нас есть уборщицы, – отчеканил он. – Ты больше не работаешь горничной, Эмма.

Эмма усмехнулась про себя. Лукас рассуждает так, словно взмахнул волшебной палочкой, и Эмма мгновенно превратилась в сказочную принцессу, которая скучает в душном дворце.

– Извини? – Поднявшись, она поправила юбку, прежде чем начать с ним спорить. – В этом отеле вопросами уборки занимаются исключительно уборщицы? Или ты даешь мне понять, что меня возвели в более высокий ранг и поместили в новое пространство, где не требуется уборка?

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Он стиснул зубы.

– Я в этом сомневаюсь. В этом отеле нет такой работы, которую я не смогла бы сделать сама. Но ты не обозначил мои служебные обязанности. И что я должна делать? Сидеть наверху в апартаментах, читать журналы и красить ногти?

– Ты говоришь глупости.

– Разве?

– Ты преувеличиваешь. Я просто говорю, что не желаю, чтобы ты стояла на четвереньках и мыла полы.

– Значит, в этом отеле есть работа, которую ты ни за что делать не будешь, а призовешь персонал?

– Я об этом не сказал.

– Тогда почему я не могу помыть полы? Для чего я здесь? Что обо мне думают все остальные? Если я буду управлять людьми, как ты говорил мне в Шотландии, я должна понимать обязанности каждого работника, а также проблемы, с которыми они сталкиваются во время работы. И если официант роняет поднос, пока несется из одной комнаты в другую, я не только обязана ему помочь, но и должна понять, что следует сделать, чтобы ему было удобнее работать на кухне и он не ронял подносы. Пойми это, Лукас. Я не буду стоять в стороне и наблюдать, если что-то идет не так, и не прилагать никаких усилий, чтобы это исправить. И я не буду ждать, пока ты позволишь мне что-нибудь сделать.

– Ты уверена? – тихо спросил он, когда она умолкла, чтобы перевести дыхание.

– Здесь необходимо кое-что изменить. Нам нужно поговорить.

Он фыркнул от смеха:

– В этом ты абсолютно права.

Лукас схватил Эмму за руку. Он явно не был настроен на переговоры. Он потащил ее за собой по коридору. Бросив половую тряпку на тележку, Эмма лучезарно и ободряюще улыбнулась Карине, которая вместе с другими работниками в вестибюле наблюдала с открытым ртом за разыгрывающейся драмой.

Лукас не отпускал Эмму, пока они не прошли мимо шокированной секретарши в его кабинет. Он закрыл дверь и какое-то время молчал, будто собираясь с мыслями.

Оглядываясь вокруг, Эмма подумала, что Лукас, вероятно, размышляет, как лучше общаться с мятежной женщиной, у которой нет официальных служебных обязанностей. Помещение вряд ли можно было назвать обычным рабочим кабинетом. Пространство было невероятно красивым и светлым, из окон открывался потрясающий вид на город и море. Глядя на такую красоту, невозможно быть в плохом настроении.

Эмма понимала, что в этом кабинете Лукас заключал многомиллионные сделки. Ей не требовалось быть искусствоведом, чтобы понять, что каждая картина на стене – оригинал. Ей не нужно было проводить рукой по полированной поверхности письменного стола Лукаса, чтобы понять, что он владеет лучшим. Исключение составляет только Эмма Фейн – прежде горделивая горничная, а теперь ничтожество, по мнению Лукаса.

Но он ей не принадлежит. И она не будет его собственностью, подумала Эмма, мельком взглянув на Лукаса.

– Ты не дал мне подходящую работу, – сказала она сразу, как только он повернулся к ней лицом.

– Завтра ты будешь отвечать на телефонные звонки, – парировал он. – Ты умеешь разговаривать по телефону?

– Я умею вежливо отвечать на звонки. Этому обучен даже десятилетний ребенок. Я пожалуюсь на тебя.

– У нас нет отдела жалоб.

– Это ты так думаешь, – сказала она, а потом вдруг прибавила: – Кстати, всегда есть кто-то, кому не удалось забронировать номер в отеле. Ты в курсе, как популярен этот отель?

– Конечно, я в курсе.

– Тогда ты знаешь, что у нас есть постоянные клиенты, преданность которых нужно ценить. И если окажется, что в отеле нет свободных номеров, когда им захочется сюда приехать…

– Отель заполнен почти все время, – отчеканил он и нетерпеливо махнул рукой.

– Точно. – Она смерила его взглядом. – Поэтому либо у нас будет список дополнительных отелей, в которых мы разместим постоянных клиентов, либо мы инвестируем в строительство еще одного отеля…

– Мы? Мы? – Лукас пришел в ярость. – Кем ты, черт побери, себя возомнила?

Эмма медленно покачала головой:

– Я задавала себе этот вопрос, когда впервые попала сюда. – Стиснув зубы, она подняла голову, чтобы противостоять Лукасу. – И я выражусь яснее. Я не останусь здесь, если не получу надлежащую работу. Я не стану просто ждать, когда родится ребенок. И я не желаю, чтобы ты считал меня несчастным довеском и подходящей утробой для вынашивания твоего ребенка.

Лукас отшатнулся от Эммы, будто она ударила его. Она растерялась, увидев выражение его лица. Она понимала, что у него полно секретов, но не имела ни малейшего понятия, о чем они.

– Я не считаю тебя подходящей утробой, – сказал он наконец и помрачнел. – Помни, что я даже не знал о твоей беременности, поэтому не следует обвинять меня в использовании тебя как племенного скота. Но раз ты вынашиваешь моего ребенка, я буду о тебе заботиться.

– Но ты не имеешь права меня контролировать.