Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Элис приоткрывается рот, она даже не сразу находится с ответом. А потом делает шаг ко мне и переходит на драматично-доверительный тон:
— Ты не понимаешь, Шарлин. Ты теперь для них как кость в горле. Если Доминик нарушит закон, поставит тебя на один уровень с Одри, то нарушать можно будет всем остальным. А старейшины этого не хотят. Я тебе советовала, и еще раз повторю: лучше соглашайся на все их условия, и у тебя не будет проблем.
Согласиться на условия? Интересно, на какие? Чтобы у меня забрали малышку и отдали ее чужим вервольфам? А мне что прикажете делать?! Расслабиться и вычеркнуть этот период из своей жизни? Как будто мне мало проблем с Кампалой и сложной беременностью, теперь еще вервольфы-старейшины на голову свалились.
Поняла, что меня трясет, и резко себя осадила.
Да пошло оно все! В лес!
— Тебе какое до меня дело? — спрашиваю у рыжей. — Думаешь, Конелл бросит тебя в поисках новой любовницы, которая способна от него забеременеть?
Щеки Элис розовеют, судя по яростному взгляду, от гнева.
— Ты самоуверенная дура, если считаешь, что стая тебя примет!
Теперь вперед шагнула я. Что там доктор с Домиником говорили? Не сдерживать свои эмоции и новообретенную волчью суть. Так я с радостью!
— Как невежливо с твоей стороны оскорблять хозяйку дома.
— Ты не хозяйка!
— Парни, — я поворачиваюсь к вервольфам, — пожалуйста, попросите нашу гостью подождать в машине. Мне неприятно ее присутствие в моем доме.
Если тех вервольфов, которые помогали Рэбел в магазине, я знала, знала, что их зовут Пит и Бимар, то этих видела первый раз. Хорошо, наверняка, не первый, потому что они точно должны были присутствовать на собрании стаи, но помнила я их смутно. Очень молодые, темноволосые, похожие друг на друга, будто близнецы.
Они переглядываются, потом смотрят на меня, но я ни секунды не сомневаюсь, что они сделают именно так, как нужно мне. Просто знаю, и все.
Гадкая усмешка на лице Элис стирается, когда один из близнецов шагает к ней и кивает на дверь.
— Я прошу вас покинуть дом.
— Что? Там холодно!
— Раньше надо было думать, — говорю я.
Элис топает ногой, поправляет волосы и покидает дом через распахнутую вторым вервольфом дверь, напоследок пообещав:
— Тебе это не сойдет с рук.
Уверена, что сойдет. Жаль, что со старейшинами такое вряд ли сработает.
— Благодарю, — говорю я вервольфам.
— Не за что, женщина альфы, — отвечает близнец, стоящий ближе ко мне.
— Чарли. — Я протягиваю ладонь.
— Чарльз.
— Нет, — поправляю я. — Мое имя Чарли.
— А меня зовут Чарльзом, — улыбается парень, и я тоже смеюсь, осознав, как забавно получилось. — Пожимать руку не буду. Не хочу, чтобы альфа потом оторвал мне мою.
— Или что-нибудь нужнее руки, — хмыкает второй.
— Это Майкл, — представляет его Чарльз.
— Рада знакомству. — Как ни странно, говорю я совершенно искренне. — Придете на вечеринку?
— Конечно! — Вервольфы синхронно кивают.
— Тогда до встречи.
На этой хорошей ноте я решаю, что нужно уже вернуться в комнату. Тем более что мое настроение начинает стремительно улучшаться. Может, мое пребывание здесь будет не таким ужасным?
Я поднимаюсь на второй этаж и собираюсь свернуть на лестницу к третьему, когда до меня доносится яростное:
— Ваша свадьба с Одри должна состояться как можно скорее!
Ближайшая к лестнице дверь распахивается, и в коридор шагает прим Конелл. Судя по звериному взгляду и выступившей густой щетине на скулах, очень злой прим Конелл. Свет здесь неяркий, но вервольф едва успевает сжать кулаки и тем самым спрятать жуткие когти — отец Одри едва сдерживает трансформацию.
Тут же вспоминается другой вервольф. Тот, на подземной парковке, с огромной пастью и лапами, способными впечатать меня в пол. Этого достаточно, чтобы по спине побежал холодок, а сердце ускорило свой бег. Особенно когда отец Одри замечает меня и направляется в мою сторону. Я хотела бы выглядеть беззаботной, как с Элис, но он царапает взглядом по моему лицу, и слова приветствия застревают в горле.
Мне хочется сжаться, обхватить себя руками, чтобы защитить. Не себя, свою малышку. Все во мне кричит: «Беги!», когда он на мгновение замедляется. Наверное, только какая-то внутренняя безбашенность, глупость, а может, новоприобретенные способности имани заставляют меня остаться на месте и выдержать фонящую от него ярость.
По лицу вервольфа вижу, что он хочет что-то сказать, и это вряд ли то, что мне понравится, но в последний момент отец Одри передумывает и проходит мимо. Только когда внизу хлопает парадная дверь, я позволяю себе опереться руками о лестничные перила и мысленно посчитать до десяти.
А потом до двадцати.
Элис права. Вервольфы не люди, даже безобидный и человечный с виду прим Конелл способен разорвать любого на части. Любого человека. Если я действительно стану помехой для старейшин, что сделают они?
— Шарлин, что ты здесь делаешь? — раздается за спиной, и я подпрыгивают от неожиданности, потому что Доминик умудрился подобраться ко мне бесшумно.
Для встречи гостя он надел рубашку и стал выглядеть более цивилизованно. Ну, почти.
— Вроде как живу, — огрызаюсь я. — И собираюсь подняться в спальню. Или в этом доме есть места, в которые мне запрещено заходить?
Доминик приподнимает бровь.
— Нет. Ты можешь ходить, где хочешь. Только не покидай территорию поселения.
— А то — что? — Я складываю руки на груди, потому что никакой мысленный счет не помог, меня по-прежнему трясет. Сейчас даже больше. — Меня поймают старейшины и устроят проверку?
Доминик сдвигает брови, и они сливаются практически в одну линию. Он шагает ко мне, прижимая меня к перилам и вглядываясь в лицо. Приходится опустить руки, потому что это неудобно, но теперь неудобно вдвойне, потому что мы стоим слишком близко друг к другу.
— Ты не успела поговорить с Конеллом.
— Нет. Зато я поговорила с его любовницей.
Которая оказалась права. Если еще оставалась надежда на то, что Элис все выдумала, слова Доминика только что ее разрушили.
— Не волнуйся. Охрана будет наказана за то, что не предупредили ее не распускать язык.
Он так смотрит в сторону лестницы, что сразу понятно — парням внизу не светит ничего хорошего.
— Я первая с ней заговорила.
Теперь яростный взгляд альфы вонзается в меня. По его лицу проходит судорога трансформации.
— Ты не должна была, — рычит Доминик.