Подруги звонили друг другу каждый вечер. Дафна, которая, как подозревала Сесилия, была не так обеспечена, как она сама, звонила ей раз в два дня после шести вечера. В другие дни первой звонила миссис Дарн. Они специально выбрали это время для звонков, поскольку вечером тарифы снижались.

Обычно Сесилия звонила после шести тридцати вечера, потому что смотрела вечерние новости на первом канале Би-би-си, с начала до конца, включая прогноз погоды. Дафна же звонила сразу после шести, что означало потерю пятнадцати-двадцати минут программы, но миссис Дарн никогда ничего не говорила ей об этом, предпочитая лучше пропустить передачу, чем обидеть подругу. В конце концов, она ведь всегда могла посмотреть девятичасовые новости, хотя это было уже не совсем то. Пожилая женщина отдавала себе отчет в том, что ее мысли нелогичны, но ей упорно казалось, что к девяти новости устаревают, а сама она в течение целых трех часов пребывает в прискорбном неведении относительно произошедших за день ужасных катастроф и чудесных спасений. Хотя последние случались очень редко.

Сегодня была ее очередь звонить миссис Блич-Палмер. Сесилия поудобнее устроилась в гостиной на диване-кровати, который всегда использовался как диван и никогда – как кровать. «Мам, у тебя же целых пять спален», – говорила Тина, положившая на него глаз. Итак, миссис Дарн устроилась поудобнее и включила телевизор за двадцать секунд до шести часов. Она делала так для того, чтобы случайно не услышать окончание музыкальной темы отвратительного сериала «Соседи». Несмотря на всю ее ненависть к этому фильму, мелодия каждый раз намертво застревала у нее в голове.

Первая новость сегодня была посвящена бомбе. Потому, что это была именно бомба. Она взорвалась в отеле «Лейнстер Плэйс», хотя в будущем этот случай получил название «Бэйсуотерская бомба». Два человека, горничная и постоялец, погибли на месте, еще пятеро были ранены. Если бы бомба взорвалась на час позже, когда ресторан отеля оказался бы заполнен людьми, все было бы куда хуже. Возможно, это и планировалось, но что-то пошло не так. Впрочем, по мнению Сесилии, вряд ли это могло утешить родственников и друзей погибших. Горничной было всего лишь девятнадцать лет.

На ум сразу пришли другие случаи недавних взрывов в Лондоне. Ни одна из террористических группировок не взяла на себя ответственность за них. Наверное, взрыв был очень мощным, раз они с той красивой девушкой услышали его даже в Западном Хэмпстеде. По какой-то неясной причине, возможно потому, что они встретились именно в тот момент, девушка теперь ассоциировалась у Сесилии с погибшей горничной. Она подумала, что, если бы террористы видели своими глазами тех, кого собираются убить, – их молодость, красоту и надежды на будущее, – они бы никогда не совершали подобного.

Она сказала об этом Дафне, связавшись с ней сразу после окончания прогноза погоды.

– Не помогло бы, – возразила та. – Вспомни нацистов и газовые камеры.

Она, похоже, вообще не заинтересовалась взрывом. Питер снова вел себя как идиот. Он познакомил ее с парнем по имени Джей Россини, причем ситуация до ужаса напоминала ту, когда Артур много лет назад водил Дафну знакомиться со своей матерью – ее будущей свекровью. За несколько минут до звонка Сесилии Питер позвонил матери и спросил, понравился ли ей Джей.

– Я ответила ему, что рано или поздно вся эта дурь выветрится у него из головы.

– Уверена, ты совершенно права.

– Все изменится, когда он встретит подходящую девушку.

Фраза миссис Блич-Палмер вызвала в памяти ее подруги тот разговор с Тиной и ужасные слова дочери. Из глубин подсознания выплыла мысль о том, что если бы много лет назад она, Сесилия Дарн, да-да, именно она, встретила «подходящую девушку», которая все объяснила бы, поговорила бы с ней об этом… Ох, кажется, миссис Дарн слишком близко подошла к тому, на что намекала Тина!

После нескольких попыток начать концерт Бетховена Алиса в панике отложила смычок. Ей хотелось зашвырнуть его в угол, но она сдержалась. Что же она наделала? Как сразу не сообразила, насколько это безнадежно? За время беременности она все забыла.

Молодая женщина принялась расхаживать туда-сюда по комнате. А может, она всегда так играла? Ей не удавалось убедить себя, что в ее теперешнем исполнении было хоть что-то хорошее: все было плохо, действительно плохо. Она только впустую потратила деньги на покупку чистой кассеты. У нее никогда не хватит духу прослушать эту запись.

Алиса прижалась лбом к холодному оконному стеклу. По мере того как она обдумывала свои дальнейшие планы, паника отступала. Не имело смысла вспоминать об успехе на экзаменах, о восторгах ее преподавателя по скрипке, утверждавшего, что, по его мнению, она достаточна хороша для брюссельской или пражской консерватории. И что если Алиса хотя бы год проучится там, то будет готова поступить в любой знаменитый оркестр, а может быть, даже начать сольную карьеру. Сегодня бы он так не сказал: скорее всего, его охватил бы стыд за нее.

Ей совершенно необходим учитель. Прежде чем отправиться на прослушивание, нужно взять хоть несколько уроков. А за уроки надо платить. Грохот проезжающего поезда заставил скрипачку посмотреть в окно. Из него были видны платформа, здание станции и железнодорожный мост. Том, Питер и новый приятель Питера – Джей Россини стояли на перроне Юбилейной линии, ожидая прибытия поезда, идущего в южном направлении. Алиса пожалела, что не отправилась сегодня с ними. Нет ничего хуже одиночества. Оставаясь одна, она начинала думать о своем положении, и ей казалось, что все идет очень плохо.

Если Мюррей хочет ее, то, может быть, имеет смысл на это пойти? Просто для того, чтобы быть с кем-то, чтобы было к кому прижаться ночью.

Она помахала ему, но Том не заметил этого. Вероятно, с того места, где он стоял, вообще нельзя было различить окон «Школы». Серебристый поезд, подошедший к станции, скрыл флейтиста от ее глаз, а потом и вовсе увез его. Алиса провожала поезд глазами до Финчли-роуд.

По словам Питера, Джей неплохо играл на тенор-саксофоне, но становился излишне нервным, как только речь заходила о том, чтобы сделать что-то, не одобрявшееся законом. Все дружно рассмеялись, и Питер заявил, что, в таком случае, их отношения также незаконны, поскольку Россини еще нет двадцати одного года.

– Мне говорили, – заметил Том, – что полиция никогда не арестовывает за игру в метро. Таких, как мы, только выгоняют. Нет, могут и арестовать, конечно, но только если назовешь фальшивое имя или если ты законченный бродяга. Я имею в виду тех людей, которые дунут пару раз в губную гармошку и тут же протягивают руку за подаянием. А мы – настоящие музыканты.

Чтобы сменить обстановку, они собрались на станции «Оксфордская площадь», где застолбили за собой местечко. Вход со стороны Арджилл-стрит был заполнен нищими, у которых не было даже губной гармошки. Они протягивали прохожим старые кепки, и Мюррей решил, что никогда не будет использовать кепку для сбора денег. Пусть это будет шляпа, футляр от гитары или, на худой конец, платок с завязанными по углам узлами. Они встали у первого эскалатора. Здесь было шумно и людно, повсюду сновали туристы, школьники и студенты с рюкзачками за спиной.