Мэйси обнимает меня:

– Ты такая красивая. Пойдем оторвемся.

Я опять закатываю глаза – сегодня уже во второй раз, потому что красивой меня можно назвать только с большой натяжкой: с моими кудрявыми темно-рыжими волосами, самыми обыкновенным карими глазами и россыпью веснушек на носу и щеках меня можно назвать какой угодно, только не красивой.

В лучшем случае ко мне подходит слово «миловидная». Но рядом с такой красоткой, как Мэйси, я кажусь чем-то вроде обоев. Причем скучных и безликих.

– Ну же, пошли. – Она хватает мое запястье и рывком тянет меня к двери. – Если мы задержимся здесь еще на какое-то время, то придем на эту вечеринку в твою честь не просто поздно, как принято в свете, а безнадежно поздно.

– Мы могли бы пропустить ее вообще, – говорю я, хотя и не мешаю ей тянуть меня к двери.

– Поезд ушел. – Она улыбается несносной улыбкой. – Нас уже все ждут.

– Ну да, конечно. – Несмотря на мой сарказм, я все же подхожу к двери. Чем раньше мы явимся на эту вечеринку, тем скорее все закончится.

Но как только я раздвигаю нити хрустальных бусин, украшающих нашу дверь, как Мэйси говорит:

– Подожди, дай я их подержу. Не хочу, чтобы ты получила удар током. Прости, вчера это совсем вылетело у меня из головы.

– Удар током? Что-то я не въезжаю.

– Они всех бьют током. – Она склоняет голову набок и удивленно смотрит на меня: – Разве ты это не почувствовала, когда выходила сегодня ночью?

– Э-э, нет. – Я зажимаю в кулаке несколько нитей бус.

– Ты правда ничего не ощущаешь? – спрашивает Мэйси.

– Правда. – Я смотрю на свои любимые кеды «Конверс» с изображениями роз. – Может, это из-за моей обуви.

– Возможно. – Но на лице ее мелькает сомнение. – Ну все, пошли.

Она закрывает дверь, затем несколько раз проводит руками по ниткам бус, словно пытаясь заработать удар током. Это, конечно, полная чушь, но со стороны выглядит именно так.

– Послушай, – говорю я, когда она оставляет свои непонятные попытки, – на что тебе вообще сдался занавес из бус, который накапливает статическое электричество и бьет током каждого, кто дотрагивается до него?

– Не каждого, – отвечает она, бросив на меня выразительный взгляд. – Просто он красивый. Это же элементарно.

– А, ну да.

Идя по коридору, я не могу не любоваться лепным бордюром на стенах под потолком. Он черный, с золотыми цветами, на стеблях которых виднеются шипы, и выглядит изысканно, но немного жутковато. Хотя не так жутковато, как потолочные светильники, каждый из которых выполнен в виде трех черных цветов, обращенных лепестками вниз и соединенных друг с другом изогнутыми шипастыми стебельками. В центре каждого такого светильника имеется позолоченная лампочка, полускрытая свешивающимися лепестками.

Получается мрачно, но красиво, и хотя я бы однозначно не согласилась поместить нечто подобное в мою комнату, надо признать, что местный декор выглядит ошеломляюще и великолепно.

Из-за этого я почти не замечаю, что, когда мы спускаемся на третий этаж, оказывается, что трепет в моей груди прошел. Это явный прогресс. Правда, от здешней высоты у меня по-прежнему немного болит голова, но можно сказать, что пока что таблетки делают свое дело.

Остается надеяться, что так будет и впредь.

Мэйси сказала, вечеринка устроена в мою честь, но я очень надеюсь, что она и сегодня пройдет как всегда. Моя цель заключается в том, чтобы отучиться этот год, оставаясь как можно более незаметной, а вечеринка, на которой я должна быть гвоздем программы, не очень-то вписывается в этот план. Вернее, вообще сводит его на нет.

Когда мы приближаемся к дверям, я вцепляюсь в запястье Мэйси:

– Ты же не станешь заставлять меня стоять перед всеми столбом, верно? Мы будем просто ходить по залу и общаться, да?

– Однозначно. То есть папа, наверное, скажет приветственную речь, но она будет недолгой.

Ну, конечно, он произнесет речь, почему бы не произнести? С тем же успехом он мог бы намалевать на моей спине мишень. Что за жизнь!

– Брось, не надо так беспокоиться. – Остановившись перед дверями, украшенными искусной резьбой, Мэйси обнимает меня. – Все будет хорошо, я тебе обещаю.

– По мне, так пусть это хотя бы не превратится в полную катастрофу, – говорю я, хотя не питаю особых надежд. На меня словно давит тяжелый камень, и я остро чувствую, как превращаюсь в ничто.

И виновата в этом не школа – это продолжается весь последний месяц. Просто оттого, что я оказалась на Аляске, все стало еще хуже.

– Все пройдет великолепно, – говорит Мэйси и берет меня под руку. Затем энергично распахивает обе двери и заходит с таким видом, будто она здесь хозяйка.

И возможно, так оно и есть. По тому, как все поворачиваются и смотрят на нее, можно вполне сделать такой вывод. И тут я сознаю, что мои худшие кошмары стали явью – все присутствующие пялятся на меня. И похоже, я ни на кого из них не произвожу впечатления.

А посему я решаю сосредоточить внимание на убранстве зала, которое просто потрясает. Я никак не могу решить, на что смотреть в первую очередь, и потому окидываю взглядом все сразу – черно-красные обои в стиле барокко, трехъярусные чугунные люстры с затейливыми рожками, с которых свисает черный хрусталь, роскошные кресла с красной обивкой и столы со столешницами из черного сукна, занимающие заднюю часть зала.

Через каждые пять футов или около того на стенах чернеют канделябры, в которых, кажется, горят настоящие свечи. Я подхожу поближе и не могу не восхититься – каждый канделябр выполнен в форме дракона, причем все эти драконы разные. Вот дракон, раскинувший крылья перед изысканным кельтским крестом, вот другой, свернувшийся на вершине башни замка, вот еще один, летящий. У каждого дракона в разинутой пасти мерцает свеча – да, это настоящее пламя.

Как же моему дяде сходит с рук такое – ведь ни один начальник пожарной инспекции ни за что не разрешит, чтобы в школе, в помещении, где находятся ученики, без присмотра персонала горели свечи. Правда, мы находимся у черта на куличках, в самом сердце Аляски, так что трудно себе представить, что начальник пожарной инспекции действительно явится в Кэтмир с внеплановой проверкой.

Мэйси тянет меня за руку, и я нехотя позволяю ей оторвать меня от созерцания драконов и повести дальше. Подняв взгляд, я обнаруживаю, что потолок здесь тоже выкрашен в красный цвет, а по верхним краям стен проходит все тот же черно-золотой бордюр.

– Ты что, собираешься весь вечер пялиться на декор? – тихим шепотом подкалывает меня Мэйси.

– Может, и собираюсь. – Неохотно оторвав взгляд от потолка, я сосредоточиваю его на стоящих вдоль фасадной стены фуршетных столах, на которых стоят подносы с сырами, пирожными, сэндвичами, фруктами и напитками.