– Алекс, хватит мечтать! Давай ужинать!

– Я разве против?

– Не знаю, – пожал плечами Марк, – но сегодня твоя очередь готовить.

– Опять?

– Нет, – он ухмыльнулся и назидательно поднял палец, – не opiatj! Snova!

– Тьфу, дьявол… Ну и что желает на ужин наш дорогой мистер Брэдли?

– Pelmeni…

Бивак раскинули на берегу узкой, но очень извилистой речки Безымянной. Встали почти на берегу, чтобы укрыться от холодного ветра. Между деревьями натянули веревку и набросили полог с одной, наветренной стороны. Костер разложили, собак осмотрели, покормили. Пока я возился с ужином, Брэдли с Капитонычем нарубили лапника и обустроили место для ночлега. Спальные мешки у нас были – купили в Михайловке. Пошитые из оленьих шкур, мехом внутрь. По виду напоминают обычные туристические, только спать в таких слишком жарко и требуют тщательного ухода. По словам Силантия, если мешок намокнет, то просто высушить недостаточно. Надо вывернуть наизнанку и подержать на улице – выморозить, а потом еще и размять хорошенько. Иначе пойдет лезть волос – не обрадуешься. Шикарная вещь, жалко – недолговечная, и в рюкзаке носить тяжело.

– Бывал я в той Прошкиной пади, – рассказывал Силантий, когда мы закончили ужинать и неторопливо чаевничали с сахаром вприкуску.

– Давно? – спросил я, рассматривая карту, которую оставил Влад.

В день мы проходили около пятидесяти километров, не больше, так что еще пара дней – и будем на месте.

– Еще при ранешнем хозяине, – задумчиво прищурился каюр.

– Там старатель жил, если не ошибаюсь?

– Старатель… – крякнул Силантий Капитонович и покачал головой. – Чудной был мужик, да и старатель, по правде, такой… ни рыба ни мясо. Одно слово – Прошка! Там и золотишка-то нет и никогда не было! Упрямый был, ну чисто как лошак! Все твердил, мол, обязательно свой мульен из долины подыму и обратно на родину подамся, чтобы на старости лет по-барски пожить. Баба евойная так и не дождалась от него мульенов. Он когда помер, она полгодика погоревала, а потом за пристава замуж и выскочила. Известное дело – куды ей деваться-то? Бабе в наших краях без мужика нельзя!

– Он, говорят, погиб?

– Бес яво знает, – пожал плечами Силантий и подбросил в костер дров. – Одни гуторили, что медведь задрал, а другие, что лихие люди убили.

– В этих местах – не диво.

– Не диво. Бывало, что и за кусок хлеба убивали. Землица у нас… кровью напоенная.

Было интересно слушать, как вел свой рассказ наш проводник. Уважая присутствие Марка Брэдли, он часто перескакивал на ломаный английский, а учитывая его «окающий» говорок, это звучало довольно интересно.

Ровно через два дня, уже ближе к вечеру, мы прошли распадок между сопками и вышли к долине. Она появилась перед нами как-то совершенно неожиданно, будто кто-то невидимый нарисовал ее в этом морозном воздухе.

– Вот она, Прошкина падь… – сказал Силантий Капитонович и огладил бороду. – Дошли с божьей помощью.

Прошкина падь получила свое название по имени погибшего старателя, у вдовы которого Влад Талицкий и выкупил землю. Ну как выкупил… Если быть точным, то перекупил арендный договор, который был заключен с Управой Форт-Росса сроком на десять лет. Не знаю, как насчет золота, но дикого зверья здесь много. Пока добрались до берега, видели и оленей, и мышкующих лис, и даже соболя, который забрался на кедр и оттуда внимательно рассматривал нежданных гостей, осмелившихся посягнуть на его заснеженное царство.

Долина – обширная, похожая на большую дольку мандарина или полумесяц, если вам так больше нравится. Посередине раскинулось озеро. Надо заметить, весьма приличных размеров. В длину около пяти километров, а поперек, в самом широком месте, около километра. Очертаниями оно в точности повторяло форму долины.

Дом, обозначенный на карте простым заштрихованным квадратом, находился на восточном берегу. Это добротный сруб из толстых бревен, построенный на небольшом возвышении примерно в пятидесяти метрах от водяной кромки. Два квадратных, закрытых ставнями окна обращены в сторону озера, и еще два, поменьше размерами, прорублены в боковых стенах.

– Мастера строили, – пояснил Силантий, когда мы спустились на берег и подошли к жилью.

Чуть поодаль стоял поднятый на столбах лабаз. На берегу виднелись покрытые снегом мостки и вытащенная на берег лодка. Эта посудина уже свое отслужила – в левом борту зияла изрядная дыра.

Раскопали занесенный снегом вход и отодрали две доски, которыми крест-накрест была заколочена дверь. Наконец хоть и с большим трудом, открыли. Чуть было не сунулся вперед, но Силантий Капитонович удержал меня за руку и покачал головой.

– Погоди, Ляксандр Сяргеич! Не след так поступать! Мало ли…

– Что-то не так?

– Хозяина попросить надо, чтобы принял да не обижал новых постояльцев.

Марк выслушал перевод и, к моему большому удивлению, даже не удивился. Более того, он с готовностью посторонился, пропуская нашего каюра вперед. Не знаю, что именно там шептал Силантий, но… В общем, лишним не будет.

Изнутри пахнуло затхлой сыростью – запах заброшенного жилья. Квадратная, довольно просторная комната, камин, сложенный из плоских камней, и лестница, ведущая на чердак. Разломанный на части стол. Свечной огарок на подоконнике. Несколько лавок, два пустых сундука с откинутыми крышками и грубые лежаки, на которых валялось полуистлевшее тряпье… Марк Брэдли осмотрелся по сторонам, прищурился и хмыкнул.

– Ну что же… Мне доводилось жить в местах и похуже.

– Помнишь пропахший креозотом сарай? – усмехнулся я.

– Тьфу… – Брэдли даже перекосило. – Век не забуду…

Да, мы тогда изрядно надышались этой гадостью. Это было во время погони за Биллом Фоули. Метель застигла нас на равнине, и единственным укрытием оказался развалившийся сарай, оставшийся после постройки железной дороги. Он так провонял креозотом, что мы были готовы спать в снегу, лишь бы избавиться от этой противной вони! Сержио Моретти даже стошнило. Не дай бог еще раз угодить в такое место…

Через два дня Силантий Капитоныч ушел в Форт-Росс. Не буду описывать, как мы с Брэдли приводили в порядок наше новое жилье. Думаю, что вам это неинтересно, а к нашей истории оно имеет лишь косвенное отношение. В общем, дом был крепким, а запасы позволяли без проблем дожить до весны. Не прошло и недели, как жилище приобрело довольно уютный вид. Понемногу исчез запах сырости и появились новые – смолистый запах дров, ароматы трубочного табака и кофе. Жизнь, как говорил один персонаж из старого анекдота, понемногу налаживалась. Кстати, когда я рассказал эту историю Брэдли, он смеялся до слез! Теперь по любому поводу он заявляет: «А жизнь-то налаживается!» Даже собак достал этой фразой! Тори уже воспринимает ее как команду и подает голос. Мол, да, есть такое дело!