Боевики лежат, выставив стволы автоматов и раскинув широко ноги, словно при стрельбе из крупнокалиберной снайперской, для которой требуется особая устойчивость.

Первый смотрится просто копией Ахмеда, такой же смуглый джигит с угольно-черной бородкой, поджарый, второй по курносому и конопатому лицу смахивает на человека из Рязани, прямо коренного, но сейчас он рядом с боевиком из халифата, демонстрирует дружбу народов, ну раз дружишь с такими, то и судьба у вас будет такая же…

– Сусан, – сказал он вдруг хриплым голосом, – не могу утерпеть… Курну и сразу назад.

Сусан ответил, не отрывая взгляда от суеты возле автомобиля со спущенным колесом:

– Думаешь, это надолго?..

– Нет, но я успею.

– Только быстро, – предупредил старший. – И вообще надо бросать курить дурь…

Белобрысый отполз еще на пару шагов вниз, там начал подниматься, а я, хоть и не люблю это дело, но для спецназа это привычно, я же в данный момент выполняю работу одного из них, подкрался быстренько, прислушиваясь к его дыханию, это дает почти стопроцентное знание, когда он развернется и увидит меня…

Он в самом деле поднялся на ноги и начал было разворачиваться в сторону вещевого мешка, на лямке которого я стою, а я одной рукой зажал ему ладонью рот, а другой полоснул лезвием ножа по горлу.

Он задергался, я медленно опустил на камни, стараясь, чтобы на нем ничего не звякнуло. Это смотрится отвратительно, острое как бритва лезвие пересекает горло, хлещет кровь, но я не спецназовец, а нейрофизиолог, для которого нейрохирургия – одна из вспомогательных дисциплин.

Сусан услышал мои шаги, буркнул, не поворачивая головы:

– Уже покурил?.. Быстро…

– Он курить бросил, – ответил я и аккуратно всадил нож в шею, в место, где атлас удерживает голову на плечах. Там расположен тот нервный узел, что моментально отключает все тело.

Он дернулся, но тут же ткнулся лицом в землю и больше не шевелился.

Я подхватил оба автомата, у белобрысого еще и двенадцатизарядный пистолет с запасной обоймой, это же счастье для любителя стрелять, а я хоть не любитель, но что-то и мне это дело начинает нравиться, в каждом из нас дремлет охотник на мамонтов, только и ждет возможности пробудиться и показать себя во всей неандертальской красе.

На всякий случай отошел в более удобное для меня место, ориентируясь по карте с американского спутника. При таком ярком солнце нагромождение камней как на ладони, сверху вижу каждого из боевиков, всего одиннадцать человек, а так как я трансгуманистично черствоват, то не чувствую ни угрызений совести, ни жалости, что какие-то из этих двуногих умрут по моей вине.

Хотя какая вина? Все хорошо, все правильно. Эволюция уже не чистит род человеческий, болезни тоже побеждены, потому уродов и дегенератов все больше. Остался последний метод, ваше слово, товарищ маузер!

На дороге прогремели выстрелы и тут же затихли. Не высовываясь, я увеличил изображение. Как и ожидал, около второй машины никого, тело Абдуллаха распростерто на дороге возле автомобиля, а убитого за рулем Ахмеда выдернули за шиворот, он мешком вывалился на землю и упал рядом с товарищем, под которым уже расплывается темно-красное пятно.

Похоже, оба даже не успели схватиться за оружие. Боевики коротко переговорили, начали оглядываться, позвали еще троих, завязался короткий спор.

Не надо читать мысли, чтобы понять, о чем разговор. Хиггинс наверняка сказал, что нас будет трое, убить нужно всех, иначе его участие станет явным.

Я проверил обе винтовки, калаши со сбалансированной автоматикой, не просто надежные, а безотказные, то что нужно боевикам, не часто посещающим оружейные мастерские.

Не высовываясь, смотрел глазами спутника, как несколько человек побежали в мою сторону. Я высунул ствол винтовки между камней, выпустил короткую очередь, затем перевел в режим одиночных и начал отстреливать несчастных дураков, что упали и затаились, вместо того чтобы быстро броситься к месту, откуда звучат выстрелы.

Конечно, первые обязательно погибнут, остальные сомнут, но они затеяли игру, в которой у них почти нет шансов, а если есть, то слишком мало…

Я стрелял и стрелял, часто меняя позицию, на случай, если у них отыщется гранатомет или очень хороший снайпер. Мозг автоматически отмечает убитых, уже пятеро остались лежать и никогда не поднимутся, а вот и шестой неосторожно высунулся, а во мне нечто рептильное уже просчитало каждое движение моих мышц, и хотя мне это кажется жутко медленно, но со стороны это выглядело бы как молниеносный поворот, и тут же выстрел без прицеливания, хотя на самом деле целюсь я долго и очень тщательно, иногда до трети секунды.

Оставался их вожак, я угадал его положение в группе по его местоположению и по тому, как взмахом руки отправлял то одного, то другого мне навстречу.

Он звериным чутьем ощутил мое приближение, важное свойство натуры чувствовать опасность, иначе не стал бы вожаком, начал отползать, а когда я выскочил и вскинул пистолет, оглянулся и выстрелил дважды.

Я дернулся в испуге, хотя пули ушли далеко в стороны, да и стреляет он для испуга, с такой позиции попасть невозможно, если только не случайно, вот это и не нравится, я ученый, случайности нужно исключить…

Убегая, он, запнувшись, упал, сразу же перекатился на спину, на лице отразился страх, я успел подбежать, а дуло моего пистолета холодно и мертво уставилось ему прямо в лоб.

– Не стреляйте, – пролепетал он.

– Почему?

– Вы же культурный человек…

– Какая на войне культура? – возразил я. – Да и не человек я уже…

– Но…

– Трансчеловек, – сообщил я, как человек вежливый, хотя какая ему разница, но вот что-то такое сидит в нас, отвечаем. – Трансчеловек…

И выстрелил.

Со стороны дороги донеслись голоса, в мою сторону побежали двое в одеждах сельских жителей, автоматы демонстративно заброшены за спину, оба размахивают руками.

Я опустил автомат и стоял молча в ожидании, тоже не делая угрожающих жестов. Оба типичные кочевники, но я даже не стал шарить в инете, читая их файлы, что-то подсказывает, что помимо воинских навыков у обоих еще как минимум по высшему образованию.

Один крикнул издали:

– Все чисто?

– Думаю, – ответил я, – это был последний.

Второй сказал с легким укором:

– Вожака стоило взять живым.

– Для бесчеловечных пыток в подвалах Моссада? – спросил я. – Нет уж, я милосерден… да и что он скажет? Это не Хиггинс, который покупает заряды. Где Эсфирь?

Они переглянулись, один сказал дипломатично:

– Карина Эссекс ждет вас у автомобиля.

– Хорошо, – ответил я. – Идем к вашей Карине.