— Настя я твое пальто принесла, ооооххх привет, — Маша пришла как никогда вовремя.

— Здравствуй Маша, — приветствует ее Дима и поворачивается ко мне, берет мое лицо в свои ладони и упирается лбом в мой лоб. Это уже стало нашей фишкой. Наверное.

— Одна ночь, — говорит он.

— Только одна, — что я творю? Мне плевать. Он мой самый безрассудный поступок в этой жизни. Хуже уже не будет. Снова его поцелуй, я отрываюсь от земли. Мне все равно, что скажет Маша, Слава, немцы, все эти люди. Сейчас есть я, он и мною выпитое мартини.

Он забирает пальто из рук Маши, я беру сумку, мы прощаемся с ребятами и садимся все в туже машину с тем же водителем, который встречал меня в аэропорту.

— В гостиницу, — говорит он водителю и прижимает меня к себе, а я совсем ничего не хочу говорить, делать, я просто отключаю свои мозги.

Единственным половым партнёром в моей жизни был Антон. И мне казалось, что он лучший. До Димы мне так казалось. Я вообще сомневаюсь, что есть кто-то лучше него.

— Твои чулки не давали мне покоя весь этот вечер, — говорит Дима, тяжело дыша надо мной.

— Бывает, я могу тебе их подарить, — пытаюсь привстать на локте и прикрыться одеялом.

— Что ты со мной делаешь… — целует в шею и не дает встать.

— Это вопрос?

— Это мысли вслух…

— Ты специально сегодня так вырядилась? — спрашиваю Настю и целую ее в обнаженное плечо.

— Что значит "так"? — сонно переспрашивает она.

— «Так» — значит развратно.

— Я знала, что тебе понравится, это только с виду ты такой правильный, — я не вижу ее лица, она лежит на боку ко мне спиной, но чувствую, что она улыбается.

— Ты представить себе не можешь, как я сдерживался весь этот вечер, — я слишком честен.

— Как ты меня нашел? — она почти засыпает, но все равно задаёт вопросы.

— Почти сразу, следом за тобой я уехал в гостиницу, тебя там не оказалось, позвонил водителю, и он сказал, что ты поехала в клуб. Кстати, я вспомнил твою подругу, я видел ее в ЗАГСе, в день росписи. Она тогда мне показалась слишком напористой.

— А я?

— А тебя я вообще не успел разглядеть. Ты со свистом влетела и вылетела из кабинета. Я помню только джинсы, майку и кепку. Ты даже паспорт свой не забрала. Ты спишь? — переворачиваю ее к себе лицом и вижу, что она уснула. Поправляю ее волосы, которые упали на лицо и целую в нос. Она смешно морщится.

Что я делаю?

Я сам себе рою могилу. Мне надо что бы она или все время была рядом, или чтобы ее не было вообще. Что я скажу всем после этого вечера? В нашу неземную любовь даже Алиса поверила, а ее то обвести вокруг пальца нереально. Завтра она уедет в Москву. Я не смог просто так ее отпустить и дать развод, после этих двух дней в одной квартире. Она рушит все, что я строил долгими годами, одним взмахом ресниц. Начиная с той самой ночи, когда я поехал за ней в четыре утра в бар. Потом эта дача, ее поцелуи, ее настырность с лечением и эта ночь. Как мне ее отпустить? Как сказать, что это было ошибкой? Как не обидеть…

Чей это телефон, Настин.

Слышу ее сонное алё, вижу, как она вскакивает с кровати, заворачивается в простыню и бежит в другую комнату. Слышу ее радостный писк. Тишина. Она ещё кому-то звонит. Папе. Ее взяли на эту работу с каким-то уродом начальником.

Кому-то ещё звонит. Бабушке.

Я не встаю, мне просто интересно, скольким людям надо сообщить такую радостную весть, что она будет работать у некого извращенца, который уже на собеседовании ее кадрил. И позвонит ли она ему? И вообще он знает, что с этой ночи рогоносец. От этих мысли мне становится хорошо.

— А чего ты улыбаешься? — Настя, завернутая как рулет в простыню стоит на пороге комнаты и смотрит на меня.

— Ничего, иди сюда, — протягиваю к ней руку.

— Нет, нет, сначала в душ и мне надо собираться, — я не успеваю даже подняться с кровати, как уже слышу шум воды в ванной комнате.

Куда она хочет собираться, сейчас только полдень, самолёт у нее вечером.

Когда я зашёл в душ, Настя уже была завернута в полотенце и чистила зубы.

— Я самое интересное пропустил? — подхожу сзади и обнимаю ее.

— Да, я очень эротично орудовала мочалкой.

— Ты знаешь, что очень испорченная? — целую ее в спину и вижу тату на шее под волосами.

— Что? — она смотрит на меня в зеркало.

— У тебя тату, — как я вчера его не увидел.

— Да ладно, где? — она поласкает рот и вопросительно смотрит на меня.

— Я надеюсь их больше нигде нет? — начинаю рассматривать все ее тело.

— В них нет ничего плохого, и она у меня пока одна. Можешь так внимательно не рассматривать.

— Что тут написано?

— Это на итальянском, ты его не знаешь случайно?

— Немного, но шрифт непонятный.

— Там написано "ненавижу мужа".

— Что?

— Шутка Дим, это обычный узор. Успокойся, не ищи в нем смысла, — она поворачивается ко мне, и я просто поражаюсь, тому, что без косметики и всяких там женских штучек она мне нравится ещё больше. Такая тихая и уютная Настя.

— Ты хочешь вот так взять и уйти от сюда? — держу ее за руку, когда она собирается мимо меня проскользнуть, чтобы покинуть ванную.

— Как бы да, — лукавит. Я вижу эти глаза, они блестят.

— Нет, — поднимаю ее, сажаю на столешницу и начинаю целовать.

После очередного безумного секса мы наконец- то заказали поесть. Я отключил телефон, я запретил переводить звонки в номер, я не хочу ничего и никого кроме нее.

— Почему ты не ешь? — Настя уплетает суп и заедает все это бутербродом.

— Не хочу, я не завтракаю. Ты мне, наверное, хочешь что-то рассказать? — если честно меня немного бесит, что она позвонила всем родственникам и сказала про новую работу, а мне даже словом не обмолвилась.

— Что именно? — непонимающе смотрит она и отпивает кофе.

— Я слышал, как ты разговаривала по телефону.

— А ты про это, ух, я сразу не поняла, что ты хочешь услышать. Меня взяли на работу в ту фирму, где я была вчера! Это очень-очень здорово. Сейчас я хочу позвонить к себе на работу и решить вопрос с увольнением без отработки двух недель.

— Почему ты не хочешь отработать две недели? — уж не из-за этого ли нового начальника, что я думаю, какая мне разница и чего я злюсь…

— Ты знаешь, я к этим отработкам очень плохо отношусь. Если есть возможность отпустить человека, зачем держать. Я видела, как у нас уходили некоторые сотрудники, от них было больше вреда, чем мало-мальски пользы, потому что всей своей головой и мыслями они уже были на новом месте.