Однако это совсем не означало, что мне только и требовалось, что «отпереть дверь» у себя в голове, а затем «постучаться» в барьер, удерживающий меня от слишком глубокого проникновения в сознание Жан-Клода, потому как мы выяснили, что щита лишь с одной стороны было далеко недостаточно. Если барьер возводил только один из нас, то между делом до нас, то тут, то там доносилось эхо. Как правило, это были отзвуки сильных эмоций, ощущений, но не всегда; в зависимости от случая.

Жан-Клод открылся мне, и я поняла, что он сидит в своем кабинете в «Запретном плоде». Я могла чувствовать пот на его коже, в то время как он обтирался полотенцем. Он танцевал, что было редкостью с тех пор, как он стал владельцем и менеджером клуба. В те ночи, когда он танцевал, клуб просто разорвало бы от наплыва женщин и мужчин, желающих поглазеть, как самый сексапильный вампир Сент-Луиса снимет с себя немного одежды на сцене. Он никогда не заходил в раздевании так далеко, как его танцовщики. Мой главный ухажёр не напяливал на себя каких-нибудь мини-бикини, его брюки и так были с таким количеством шнуровок и отверстий, что скрывали не многим больше. Я уяснила, что основную часть времени более доминантные личности предпочитали оставлять на себе больше одежды, в то время как покорные чувствовали себя комфортней, раздеваясь совсем. Те дни, когда Жан-Клод был чьим бы то ни было покорным кровопийцей, уже давно канули в лету. За пределами спальни ни он, ни я не особо любили оголяться, ну, по крайней мере первыми.

Он посмотрел вниз на свое подтянутое, стройное, безупречно сложенное тело, чтобы я могла увидеть, что на нем одеты как раз те самые кожаные штаны с очень откровенной, спускающейся от талии к лодыжкам шнуровкой, таким образом создавая впечатление будто на нем были лишь передняя и задняя часть брюк, в то время как бока куда-то пропали без вести. Выглядело так, что, по большей части, белоснежная, идеальная кожа его длинных ног проглядывала сквозь черные кожаные тесемки.

Один его взгляд на собственное тело, чтобы и я могла его оценить, как меня уже скрутило сильным напряжением внизу живота и заставило глубоко, с дрожью выдохнуть. Мне пришлось даже опереться рукой о холодную кирпичную стену, чтобы сохранить равновесие. Жан-Клод действовал на меня так с самого первого мгновения, как я его увидела.

—Ma petite, мне нравится, как ты на меня реагируешь, — протянул он в пустом кабинете.

— Ты только что со сцены; там все так на тебя реагировали, — прошептала я, почти касаясь щекой кирпичной стены.

— Это всего лишь похоть незнакомцев, тот первичный прилив вожделения, когда все еще остается на стадии возможности и фантазий. Чтобы кто-то реагировал так, как ты, через проведенных вместе семь лет — значит куда больше.

— Не могу никого припомнить, кто реагировал бы на тебя по-другому, — сказала я.

Он засмеялся, тем ощутимым, ласкающим звуком, будто его смех разлился по моей коже, проникнув под одежду, и коснулся всех сокровенных местечек.

— Прекрати, — выдохнула я, — я все еще на работе.

— Обычно ты не связываешься со мной, пока не закончишь с работой. Что не так? — Мы довольно долго с ним встречались, чтобы уяснить, что пока я занята делом — я маршал, а не чья-то там девушка. У других эта задачка с разграничением установок вызывала некие трудности, но только не у него. Жан-Клод понимал концепцию систематизации в разделении жизни, эмоций, самих людей. Вампиры, умудрившиеся прожить сотни лет, только этим и занимались. Им приходилось, иначе они сходили с ума. Нельзя постоянно зацикливаться на проблемах, потому что по истечении нескольких жизней их многовато накапливается. Мне и в одной жизни хватало дерьма, которое постоянно требовалось разгребать, так что я даже представить себе не могла шесть сотен лет, проведенных подобным образом.

Как можно короче изложив ему свой взгляд на ситуацию, я добавила:

— До тебя доходила подобная хрень?

— Конкретно эта— нет.

— Так это все-таки— да? — спросила я.

— Проскальзывали слухи о проявлении недовольства тем фактом, что правящий совет[11]теперь будет находиться здесь, в Америке. Есть те, кто опасается, что оставшиеся в живых члены старого совета, просто-напросто откроют здесь свою лавочку и будут править, как раньше. Поэтому с целью избежать этого, большинство и убеждало меня создать Американский совет вампиров. Мне и другим местным вампирам доверяют больше, чем прежним Европейским Мастерам.

— Я повидала довольно членов старого совета, чтобы с этим согласиться, — пробубнила я.

— Но я не слышал, чтобы кто-то из вампиров в действительности выступал за жизнь абсолютно без Мастеров. Только самые молодые из нас могли мечтать об этом.

— Вампиры, которых мы тут нашли, молоды, они и были молоды. Среди них нет ни одного старше сотни, большинству где-то от двадцати до пятидесяти, но есть и те, кому всего десять а то и того меньше.

— И все американцы?

— Кажется, — задумалась я.

— Американцы, как живые, так и немертвые— странная компания. Они ценят свой идеал свободы превыше всего, о чем иные из нас могли бы только мечтать.

— Мы -молодая страна, — ответила я ему.

— Согласен, в другой день и век Америка переживала бы свою экспансивную стадию построения империи, но вы слишком быстро повзрослели. Мировые лидеры, военные не позволили бы сейчас подобных завоеваний.

— Ага, было бы неплохо начать присваивать часть земель и ресурсов, за которые умирают наши солдаты, — съязвила я.

— Ma petite, да ты тайная империалистка?

— Просто устала смотреть в новостях, как гибнут наши парни и девушки, и нечего сказать, кроме как показать мешки с трупами.

— Вы дарите свободу и вот благодарность от тех, кому помогаете, — произнес он очень спокойно.

— Ага, так благодарны, что до сих пор продолжают нас подрывать, — хмыкнула я.

— Должен признать, что Америка пришла к своему взрослению в нелегкие исторические времена.

— Эти ребята готовы были скорее умереть, чем принести тебе клятву на крови, но я чувствовала, будто они и так уже являются частью нашей линии[12].