В тот момент почему-то ощущаю прилив щемящей душу пустоты. Не выдержав, заливаюсь слезами. Ну почему всё так… нескладно? Наперекосяк? В чём же твоя тайна, новенький? Как мне раскусить тебя? Почему с каждым днём я привязываюсь к тебе всё больше? Останови эту игру, останови!..

Глава 18

Диомид

— Извращенец! — взвизгивает Русалочка и, толкнув меня, выбегает из кабинки. Я растерянно смотрю ей вслед. В тот момент мне и смешно, и грустно одновременно. Смешно от того, как забавно выглядит Эля, и грустно от того, какой я… придурок.

Захожу в кабинет информатики. Вижу Элю на её привычном месте за третьей партой. И Русалочка явно чем-то недовольна. Перевожу взгляд на информатичку — на лице той тоже не видно положительных эмоций. Одноклассники же молчат и даже не пытаются завести разговор на какую-нибудь наболевшую тему по типу неожиданной самостоятельной по алгебре или нового, никому не нужного сочинения по литературе. Эля будто вовсе отстранена от этого мира. Почему-то мне становится её жаль. Хочется подойти к Русалочке и извиниться… Но голову тут же пронзают как стрелы грустные воспоминания из прошлого. Нет, нет и ещё раз нет. Моя миссия — мстить. Испортить ей жизнь во что бы то ни стало. Она должна страдать. Так же, как когда-то страдал я.

Надеваю на лицо излюбленную мною маску презрения и равнодушия и вместо своей парты сажусь на третий ряд за вечно не умолкающими на уроках Елизаровой и Свиридовой. Те сразу же оборачиваются ко мне и начинают строить глазки. Нехотя кошу в их сторону взглядом и успеваю отметить про себя, что мне не нравятся такие разрисованные куклы. Килограмм тоналки, губы на пол-лица, наклеенные ресницы — что будет, если они всё это снимут и смоют? Лысый ёжик, усмехаюсь я про себя и достаю из рюкзака учебник и тетрадь. Мимолётом улавливаю брошенный Элей взгляд в мою сторону, но когда поднимаю голову, Русалочка как ни в чём не бывало смотрит на доску.

Остаток дня веду себя сдержанно и вовсе не потому, что сегодня у меня контрольная и защита проекта. Я не знаю, как мне быть дальше. Пожалуй, утром я погорячился так оскорбить Русалочку. Но менять что-то уже поздно. Слушаю учительницу географии вполуха. Эля сидит передо мной и что-то записывает за Лидией Сергеевной в тетрадь. Я же будто отсутствую. Мне всё тяжелее находиться рядом с Русалочкой. Объяснить это довольно просто и в то же время невероятно сложно. Несмотря на давнюю обиду, я… люблю Русалочку. Разве? Не может этого быть. Она же мне жизнь испортила. Из-за неё я девять лет ходил как проклятый. Да, может показаться глупым — комплексовать из-за своего тела. Елизарова вон, например, тоже не обладает идеальной фигурой, а ходит расфуфыренная будто сорока. Но попробуй объяснить обиженному шестилетнему ребёнку, что все от природы равны и совсем не важно, какой у тебя рост или вес. Получится? Вряд ли. Дети всегда всё воспринимают острее, и всегда детские обиды и травмы накладывают на душу ребёнка какой-то отпечаток. Такова психика человека. Я неоднократно читал об этом в книжках. Но сейчас мне абсолютно плевать на то, что обо мне подумают. Высокий я или низкий, худой или полный, красивый или нет — насрать. И зачем я вообще затеял с Элей эту игру? Зачем предложил ей разгадать свою тайну? Очевидно же, что Русалочка не узнала меня. Сможет ли она когда-нибудь понять, что нахальный и достающий её Диомид — это тот самый толстый и застенчивый Дёмушка, с которым она так любила играть в детстве?

Отвлекаюсь от собственных раздумий, когда географичка вызывает к доске Ерёмину. Та, заметив мой случайный взгляд в её сторону, пафосно выходит к доске, шатаясь на каблуках как на ходулях. Моментально сканирую Ерёмину глазами. Нет, всё такая же, как и в детстве. Заносчивая, нелюдимая и несимпатичная. Не то, что Русалочка, проносится в мозге, и я едва не подпрыгиваю на стуле. Чёрт, неужели я и правда в неё… влюблён?

Домой я возвращаюсь в на редкость отвратительном расположении духа. В голове бардак. Надо как-то бороться уже с этим, в конце концов. Мне надо мстить, мстить, мстить… Но я не могу. Не могу, и всё тут. Я не сумею так долго причинять ей боль. Уж лучше умереть самому, чем вынуждать её плакать каждый день.

***

Неделя проходит как зря. Мне стыдно перед Элей. Я ещё никого так не оскорблял. Я действительно виноват. Но как теперь извиниться перед нею, чёрт возьми?

На уроках слушаю учителей через слово. Мозг напряжённо думает над тем, как исправить ситуацию. Хотя исправить её уже никак нельзя. Я запутал этот клубок, и только мне предстоит его распутать, а вот получится это сделать или нет — совсем другой вопрос.

В воскресенье я иду в торговый центр. Хочется отвлечь мозг от навязчивых мыслей и глупых идей. Бесцельно брожу по этажам. Мимо меня проходят смеющиеся парочки. Кто-то из молодёжи сидит за столиками в кафе и неспешно беседует, кто-то «атакует» фотозону, пытаясь сделать эффектное селфи. А кто-то ютится в укромных уголках и целуется. Завидую последним чёрной завистью. Надо прекращать эту глупую игру с Элей. Но удастся ли мне это? Ведь я зашёл слишком далеко. Я потерял не только её, но и себя. И вернуть всё это будет очень нелегко.

Пролазив без толку часа три, понимаю, что убежать от собственных мыслей мне не удастся нигде. Даже громкая музыка не заглушает моей тоски. Уныло подхожу к лифту и нажимаю кнопку. Через полминуты двери открываются, и передо мной предстаёт толпа народу. Захожу в лифт; двери задвигаются прямо у меня перед носом. С пятого этажа лифт едет до четвёртого и останавливается. К моему величайшему удивлению из лифта выходят почти все люди. Они протискиваются мимо меня, кто-то даже ворчит, что я загородил им дорогу. Но я не двигаюсь. Мне всё равно. Что может измениться сейчас, когда я уже достиг той ступени, на которой нельзя просто взять и повернуть назад?

— Встал тут, ни пройти, ни проехать! — буркает мне в спину какой-то старичок и выходит из лифта. Я вздыхаю и нажимаю кнопку с номером «1». Двери лифта закрываются, и я вновь еду вниз, кажется, в самую пропасть.

И вдруг в лифте гаснет свет. Я даже не сразу реагирую на это.