— Упустил?

— Упустишь, когда кулаком в глаз… — жалобно сказал Тимошка. — Я к ней, а он меня… Потом убежали…

— А кулаком-то — кто?

— Да верзила… Тот детина, что с ними в обители был…

Еремей, явившись, подтвердил: левый Тимошкин глаз обратился в черное пятно.

— Пятьсот рублев выручил, — сообщил дядька. — Как раз на тот домишко хватит — за него со службами просят сто двадцать. Тут и впрямь опасно оставаться. Не нравится мне, что госпожу Беклешову сюда привели и за нее нашему дурню в глаз брязнули.

— И мне тоже не нравится, — согласился Андрей. — Ну, веди сюда Моисеева. Хорошо бы так исхитриться, чтобы сейчас вместе с ним уехать туда, к огороднику.

* * *

Дом огородника стоял на отшибе — крепкое строение, которое при желании можно было сделать сносным жилищем. Огород, кормилец семейства, лежал под снегом. Рассказывая про свое житье-бытье, огородник сказал, что нанимает в деревне баб и девок, так что, ежели потребуются женские руки, то стоит только сказать: Демьян Прибытков-де послал, как тут же работницы отзовутся.

Все дела, связанные с подписанием бумаг, решили совершить потом, главное — каждая из сторон быстро и без лишних приключений получила желаемое. Пока ограничились распиской огородника в получении ста двадцати рублей.

Первую ночь ночевали с семьей огородника. Следующий день был суматошный — огородник с семьей собирался в дорогу. Андрея, чтобы не обременять его шумом и перебранками, одели потеплее и вывели во двор. Там сынишка огородника познакомил его с дворовым кобелем, который по договору оставался служить новым хозяевам. Кобеля звали Полканом, был он черен и кудлат. Еремей предложил перекрестить его в Шайтана, питомец охотно согласился. Остались в доме также кошка-мышеловка и, естественно, мыши.

К вечеру все уладилось — наняли деревенскую бабу, чтобы приходила стряпать и убираться, с ней же уговорились насчет яиц, молока и творога. Другая баба обещалась приносить свежеиспеченный хлеб. Огородник оставил небольшой запас круп и сала, дров в поленнице должно было хватить до весны.

Оставшись единовластным хозяином домишка, Андрей наутро велел дядьке сделать полную ревизию содержимому сундуков. Соломина интересовали пистолеты. Их оказалось семнадцать штук.

— Хоть на шведскую войну роту вооружай, — пошутил Еремей.

Война со шведами началась еще летом, и, к счастью, сперва главные баталии происходили на воде. Русский флот одержал победу при Гогланде, потом запер шведский флот в Свеаборге. Но сражения на суше еще только предстояли.

С самого начала войны желание послужить Отечеству было так велико, что люди самого разного звания записывались в армию волонтерами. Однако ожидаемое наступление шведской пятидесятитысячной армии на Санкт-Петербург не состоялось. Двадцатитысячная армия под командованием генерал-аншефа Мусина-Пушкина ждала неприятеля у Выборга, но шведы, перейдя границу, всего лишь осадили крепостцу Нейшлот, да и ту взять не смогли, только разграбили окрестные деревни. Осада Нейшлота прославилась острым словом коменданта, однорукого майора Кузьмина, под чьим началом было всего-то двести тридцать человек. На предложение открыть ворота он отвечал: «Не могу, у меня всего одна рука, да и в той держу шпагу».

Потом шведы дошли до другой крепости, Фридрихсгама. Там положение стало еще забавнее — крепость была древняя, один земляной вал, да и тот кое-где обвалился, а на том валу — пушки, захваченные в прошлую войну. Постояв под прицелом этих пушек два дня, шведы отступили — начался бунт входящих в шведскую армию финских полков. Финны решительно не понимали, на что королю Густаву III сдалась эта война, в которую он ввязался без согласия риксдага.

Такое выдалось в 1788 году военное лето. Осенью положение переменилось — в войну со Швецией вступила Дания, у которой был с Россией заключен оборонительный союз. По условиям договора, Дания должна была в случае нападения Швеции на Россию предоставить суда и сухопутные силы. Но лучше бы датский король Кристиан отговорился чем угодно, потому что его запоздалое вмешательство ни к чему хорошему не привело. Датчане заняли несколько шведских городов, обложили их контрибуцией, осадили Гетеборг.

Это не понравилось двум странам, чей политический вес был куда как больше, чем у Швеции. Англия и Пруссия потребовали немедленного прекращения военных действий, угрожая в противном случае нападением на Данию. Тогда датское правительство поспешило заключить перемирие со Швецией. К тому времени шведский народ возмутился не на шутку и тоже кинулся записываться в ополчение. Как раз когда Андрей приобретал себе странную недвижимость под Санкт-Петербургом, должен был собраться в Стокгольме риксдаг, на котором шведский Густав хотел добиться принятия законов, дающих ему чуть ли не самодержавную власть. Значит, весной ожидалась большая война и на суше.

Когда дядька заговорил о шведской войне, Андрей ответил:

— У нас тут своя война будет. Нужно раздобыть пороха фунтов хоть десяток.

— Где ж я тебе в деревне столько возьму? — удивился тот.

— Где знаешь. И добудь из сундука все свое хозяйство — пулелейки, свинец, щипцы. Пуль понадобится не менее двух сотен… — Андрей задумался и завершил: — Для начала.

— Ты с кем, баринок мой разлюбезный, собрался воевать?

— С Фофаней. Расскажи-ка мне, Еремей Павлович, какая тут местность, куда простираются огороды, далеко ли лес и проезжая дорога. Ты даже можешь все добро из несессера по столу разложить, пусть ножницы будут дорогой, мыло — нашим домом, банка с пудрой — деревней…

— Сейчас!

Скоро дядька изобразил на столе пейзаж, а Андрей его ощупал.

— Значит, тут, — Андрей показал пальцем, — плотники, что придут чинить конюшню, пусть заодно смастерят сарай.

— На что сарай в таком месте?

— Увидишь. Узнай, где можно добыть доски. Сойдут и трухлявые.

— А чем крыть?

— Обойдется без крыши. Четыре стены и дверной проем, этого довольно.

Еремей посмотрел на питомца с великим подозрением. Питомец правильно понял его молчание.

— Ты еще не усек, Еремей Павлович, что мы объявили подлецам войну? — спросил он. — Я должен уметь защитить себя в любом положении — даже если вас с Тимошкой рядом не случится.

Спорить было бесполезно. Оставалось только выполнять приказания.

* * *

Пулелеек было две пары. Работа продвигалась неспешно. Еремей, распустив в тигле полфунта свинца, старательно заливал его в пулелейку через малое отверстие, потом ждал, чтобы шарик остыл, и откусывал торчащее горлышко. Горка пуль на тарелке росла. Андрей меж тем учился на ощупь заряжать пистолет и вслепую сворачивать тугой пыж. Одновременно он беседовал с Фофаней.

Фофаня, связанный присягой, был уныл и сперва отвечал односложно. При этом он косился на образ преподобного Феофана Исповедника, который Андрей распорядился укрепить на видном месте. Вопросы были о его ремесле. И он, естественно, пытался выглядеть чистым агнцем, которого понуждали красть зверские обстоятельства.