После этого случая, я часто задавался вопросом: «А не оказал ли столь положительное влияние на судьбу девушки тот самый злосчастный укус чокнутого арахнида?». На первый взгляд, данная гипотеза кажется безумной, но кто знает, кто знает…. Ведь встреча с выходцами из иных миров оказала влияние на судьбу Гоголя не самым положительным образом. Интересно, а как бы повел себя на его месте Александр Сергеевич Пушкин?

Итак, я и мой товарищ Квагш, замаскированный под знаменитого на всю страну продюсера оказались в святая святых «Линии». Кто-то называет это место Малым Перекрестком Миров (большой Перекресток — Лагор), кто-то — Перевалочным пунктом, или Межмировым вокзалом. Для меня это Перепутье — лаконично и красиво.

На самом деле Перепутье не принадлежит в полной мере ни к нашему миру, ни к какому-либо иному. Это относительно небольшой трехмерный объем, изолированный от бесконечного пространства нашей вселенной и в то же время являющийся неотъемлемой частью именно нашего пространственно временного континуума. Вообще-то я опер и не силен в теории субпространственных локаций, поэтому за более подробными разъяснениями обращайтесь к Хоросу, Альмансору, на худой конец, к молодым мозголомам из отдела нелинейных пространственных преобразований. Хотя к последним обращаться все-таки не советую. За консультацию сдерут не меньше литра спирта, а как вмажут, так начнут нести такое, что у вас от всей этой научной замудрени голова пойдет кругом, могут и вовсе научный диспут с мордобоем учинить. Фанатики неугомонные. Уж лучше к Хоросу или Альмансору. Вот только шибко занятые они и свое драгоценное время очень ценят.

В двух словах, Перепутье это одновременно и вокзал для прибывающих и убывающих пассажиров, и таможня, и зона абсорбции для иномирян и еще много чего всякого разного. Но самое главное, здесь находится главный офис «Линии» и, конечно же, наиболее важные отделы и подразделения самой законспирированной на Земле организации.

Из людей здесь имеют право находиться только посвященные в Хранители, а что касается туристов, они по большей части, на Перепутье надолго не задерживаются, получив обязательную для ношения псевдоплоть и пройдя ускоренный курс адаптационной гипнопедии, отбывают в Большой мир. Лишь прибывшие по обмену из других миров стажеры и прочие прикомандированные, бывает, задерживаются на Перепутье на долгие годы, а некоторые и вовсе приживаются на Земле. Единственными существами (кроме людей и лагорийцев, разумеется), не нуждающимися в ношении личины, являются киноиды, коих при встрече не всякий спец способен отличить от обыкновенных бродячих дворняжек. Так что мой совет особо отъявленным собаконенавистникам: оставьте свои козни против несчастных зверушек — нарветесь ненароком на какого-нибудь наследного принца Вуки-Пуки, огребете, мало не покажется.

Кстати, а вот тот самый киноид Вуки-Пуки, из загадочного мира Хараш, легок на помине. Этот, внешне похожий на мастино неаполитано миляга и есть тот отчаянный парень, что пару лет назад весьма успешно защищал мой участок от вторжения наглых уфологов. Бежит навстречу, виляет хвостиком, никакого в нем монаршего величия — чисто шалопай малолетний. Здесь уже как лет пять околачивается, якобы по обмену опытом. Чем на самом деле занимается, знает лишь Хорос и его непосредственный куратор. На мой взгляд, просто бездельничает: и по помойкам шляется, в собачьих свадьбах самое активное участие принимает. Не исключено, что я заблуждаюсь, вполне вероятно, он проводит какие-то известные лишь кучке избранных научные изыскания.

— Привет, Лист, привет, Квагш! — голосовые связки киноидов не очень приспособлены к человеческой речи, поэтому слова из его глотки вылетали рубленные и рычащие: «пр-р-рвет Лст, пр-р-рвет Квгш-ш!».

— И вам не хворать, ваше наследное велико! — ответил я в слегка выспренней манере.

— Здорово, Вуки-Пуки! — радостно заулыбался мой напарник.

— Ну рассказывай, принц, что тут нового без нас приключилось? — не сбавляя скорости мы продолжили движение в направлении сектора № 13, где, собственно располагался отдел, возглавляемый стариной Альмансором, под эгидой которого вот уже на протяжении почти двух десятилетий (за вычетом двух лет службы на таможне) я имею честь стоять на страже мира и труда, охранять покой и сон мирных граждан, и так далее в том же духе…

— Хорос снова куда-то запропастился, — первым делом доложил Вуки-Пуки. — Никого не предупредил. Между прочим, у меня сегодня с ним должна была состояться важная беседа. Нехорошо поступает, я все-таки не какой-нибудь шелудивый пес, а особа королевских кровей. — Сказал и подозрительно покосился на небольшую разношерстную и очень шумную толпу у регистрационной стойки то ли только что прибывших в наш мир туристов, то ли уже убывающих.

Чужаки были в своем естественном обличье, отчего происходящее более всего напоминало сценку из какого-то мультика из жизни зоопарка. На ум тут же пришло детское похабное: «рано утром встали звери, потянулись…» дальше продолжать не стану, из соображений цензурного свойства, кому оно надо, продолжение в Интернете сам надыбает, сейчас там можно найти все, что угодно, прям кладезь мудрости.

— Не расстраивайся Вуки, — я как мог, стал успокаивать киноида, — сейчас у Хороса дел по самые гланды — ежели, конечно, таковые у него вообще имеются. Незапланированные, так сказать, форс-мажорные обстоятельства.

— Ну и глупый ты, Лист, — громко фыркнул Вуки-Пуки, — разве форс-мажор запланированным бывает?

— И то верно, — тут же согласился я, а про себя удовлетворенно отметил, что настроение приятеля заметно улучшилось.

— Ну ладно, я побежал, — вильнув хвостиком, напустил на себя занятости киноид, — пойду, проверю еще разок статистические данные своего отчета. — Пока!

Мы также с ним попрощались. А после того, как Вуки-Пуки, помахивая хвостиком, скрылся за ближайшим поворотом, понимающе и даже сочувственно переглянулись. Общеизвестно, что у одной сотрудницы имеется белоснежная красавица пуделиха, с которой та не расстается даже на работе. Так вот Вуки-Пуки давно и безнадежно в нее влюблен (не в сотрудницу, разумеется, — в пуделиху), поэтому каждую свободную минутку использует для того, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на предмет своего воздыхания.

— Ну что с твоей «Ласточкой», Федор? Сами-то как? — Были первые слова, услышанные нами от маявшихся в курилке от безделья коллег.

Вот же болтун этот Лева! Сказано было, доложить по инстанции, а он взял и растрепал на всю ивановскую. Теперь отбоя не будет от сочувственных охов и ахов. Не люблю я повышенного к своей персоналии внимания, тем более, мне и Квагшу нужно каким-то пока неведомым образом, минуя официальные каналы, попасть в Лагор. Ох уж мне эти начальнички — горазды на всякие невыполнимые задания.

— В хлам, — я безнадежно махнул рукой, — восстановлению не подлежит.

В ответ, как собственно и ожидалось, раздались сочувственные охи и ахи, да еще ценные советы, как объегорить страховую компанию на предмет извлечения максимальной финансовой выгоды от случившегося. Кто-то из сердобольных товарищей, даже протянул мне сигарету, но я категорически отказался. Бросаю. Точнее стараюсь избавиться от пагубной привычки, не помню уже в который раз за двадцать два года своего стажа курильщика. Вот и вчера, несмотря на настоятельные уговоры Толяна (тьфу ты!.. совсем запамятовал, что это был не какой не друг детства, а некто неизвестный) выкурить по «трубке мира», отказал себе в этом сомнительном удовольствии. Отчего сегодня испытываю чувство глубокого удовлетворения и уважения к себе, любимому — не сдался и не поддался, а ведь как хотелось, словами не описать.