Он повернул голову. Конечно же, полотенце находилось там, где она сказала, — на расстоянии вытянутой руки от ванны. Он просто его не заметил.

— И пока вы купались, я не подглядывала, — заверила его она.

Лицо ее сделалось свекольно-красным, и он понял, что она само целомудрие и непорочность. Никакие женские уловки не способны были вызвать такой жгучий румянец — только природная стыдливость. Он ненавидел это слово.

Айден испустил вздох, словно признавая свое поражение.

— Энн, на своем веку я повидал множество надоедливых, пустоголовых людей, но вы — это что-то. Вы действительно смогли бы меня уломать, если б я вам это позволил. — И он решительно добавил: — Но я этого делать не стану.

Он встал, снова способный более-менее контролировать свое тело.

— Я всего лишь хочу консумировать этот брак, — упрямо повторила она. — Я хочу выполнить свою часть соглашения.

— Это соглашение вы заключали с Альпиной. Вот с ней и консумируйте этот брак.

Она нахмурилась.

— Я этого сделать не могу.

Но прежде чем он успел отпустить какое-нибудь язвительное замечание на этот счет, она легла на спину и вытянулась во весь рост. Из-под длинной сорочки, прикрывавшей ее до самых лодыжек, торчали только голые ступни.

— Я закрою глаза. И не издам ни звука. Пожалуйста, постарайтесь сделать это как можно быстрее.

При виде того, как она обреченно раскинулась на звериных шкурах с закрытыми глазами, Айден стал понемногу обретать утраченное равновесие. Он приблизился к ней. Глаза она не открыла, но напряглась всем телом, ожидая резкого вторжения.

Секунду Айден стоял молча. А потом поддался соблазну. Он наклонился над Энн и пощекотал ее пятку.

Такого она не ожидала. К тому же она очень боялась щекотки. Энн буквально подскочила на кровати.

— Что вы делаете?! — воскликнула она.

— Пересчитываю пальцы у вас на ногах, — невозмутимо ответил он. — Знаете, сколько маленьких свинок пошло на рынок?

— Вы что, сумасшедший?

— Говорят, что да, — ответил он и рассмеялся.

Она рассмеялась тоже, и это его чуть не сгубило. У Энн был счастливый, звенящий, как колокольчик, смех.

Это возбуждало еще больше, чем все, что она делала раньше.

Айден решил, что пора брать ситуацию в свои руки, потому как иначе он просто сойдет с ума, если дальше все будет продолжаться в том же духе. Он подхватил ее за ноги, перекинул через плечо и понес к выходу.

— Стойте! Что вы делаете? — воскликнула она.

— Несу вас в вашу комнату. На любой вопрос, который может у вас возникнуть, отвечаю сразу: нет! Нет, мы не будем консумировать этот брак. Нет, вы не остаетесь. Нет, я не собираюсь больше мириться со всякими глупостями, исходящими от вас или от кого-либо другого.

Он пинком распахнул дверь в комнату и бросил свою ношу на кровать.

— Спокойной ночи, Энн.

Но стоило ему развернуться к ней спиной, как она схватила его за край лисьей шкуры.

— Нет, пожалуйста, вы не можете так просто уйти.

Это было не самым удачным шагом с ее стороны. Он слишком хорошо осознавал, что у нее под ночной сорочкой ничего нет. И хотя мозг его был против, остальные части тела оказались не так послушны и сознательны. И он не стремился предстать перед ней во всей красе. Если она узнает, какое воздействие оказывает на него, то сможет вертеть им, как захочет.

Он крепче сжал мех.

— Пустите, Энн.

— Умоляю, вы не можете отправить меня назад! — Она снова потянула за край шкуры.

Он дернул мех на себя.

— Обещаю, вы получите хорошее вознаграждение.

Она, наконец, отпустила шкуру.

— Вы не понимаете! Я не могу вернуться. Мне просто некуда возвращаться. Некуда!

На глазах ее выступили слезы, и он был повержен.

Айден не мог смотреть, как женщина плачет. Его это буквально раздирало на части. Он никогда не знал, что делать в подобных случаях.

— Ну же, Энн, не расстраивайтесь вы так…

— Не буду! — пообещала она. По щеке скатилась одинокая слеза. Она яростно ее смахнула. — Я не буду плакать. Не буду. — Но следом за ней скатились еще три, будто уличая ее во лжи.

Она отвернулась от него и уставилась в стенку.

Айден должен был тут же выйти за дверь. Он должен был оставить это без внимания. Но не стал. Просто не смог. Вместо этого он присел к ней на кровать и протянул ей краешек простыни.

— Вот, возьмите.

Она помотала головой, отказываясь от его помощи.

— Энн… Все не так плохо. В Англии вы найдете того единственного, кто сделает вас счастливой. А ваши родители вполне будут удовлетворены выплаченной вам неустойкой…

— Мои родители погибли. — Слова ее повисли в воздухе. Она взглянула на него через плечо, глаза ее уже успели высохнуть. — Я сирота. Раньше я жила у дяди и тети. Они не пустят меня обратно к себе.

Айден чувствовал себя ужасно, и, наверное, это как-то отразилось на его лице, потому что она сказала:

— Только не надо меня жалеть. Я и так добрую часть жизни пробыла «бедной маленькой Энн». Жалость от вас мне нужна меньше всего.

Она перевернулась на другой бок, лицом к нему.

— Айден, из меня получится хорошая жена. Может, я и не в вашем вкусе, но вы тоже не тот, о ком я мечтала.

— Чем же я плох? — спросил он, задетый ее словами.

— Ничем… за исключением разве того, что у вас специфический характер. Никогда еще я не встречала настолько необычного человека. — Она сделала паузу. — А чем я вам не угодила?

— Ничем… за исключением того, что жена мне не нужна. Особенно такая, которая врывается в мою жизнь и ставит мой мир с ног на голову.

— Я не хотела, — призналась она. — Будь я красавицей или имей моя семья хорошие связи, меня бы здесь не было. Я и так целых два сезона выходила в свет. Но мной так никто и не заинтересовался. Ни приданого, ни связей. Да, у меня неплохой характер, хорошее воспитание, но большинство мужчин может найти и получше. Если бы я не вышла за вас, дядя пристроил бы меня компаньонкой. Я бы не смогла жить, подчиняясь прихотям какой-то старой девы. Уж лучше быть заживо похороненной.

— Энн… — Он не знал, что сказать. А говорить банальности у него язык не поворачивался.

Она подняла на него глаза.

— Я хочу мужа, детей и собственный дом. Сегодня, когда вы сказали, что мы едем домой, я испытала такую тоску, что даже страшно стало. А потом мы приехали в Кельвин, и я поняла, что не видела места красивее.

— В большом зале вы выразились несколько иначе.