А действительно, почему я зову его до сих пор по имени отчеству? Почему не просто по имени. Возраст? Положение? Что? Я молчала, не зная, что ответить.

— Твой ответ моя смелая девочка…

— Я постараюсь исправиться… со временем…, если оно будет…

— Время будет. У нас будет много времени. У нас впереди вся жизнь…

Он прикоснулся к моим губам, я ответила и на это прикосновение. Но это был другой поцелуй. Он был не только ласковым, но и каким-то обещающим… «Почему его поцелуи разные?» — промелькнуло в моем сознании. Я вновь куда-то проваливалась…

— Моя милая девочка, мое солнышко, мое счастье и моя боль… Этот путь мы пройдем вместе… Я открою тебя и, поверь мне, тебе это понравится… Ты только верь мне и ничего не бойся… Вначале ты должна просто привыкнуть ко мне, должна научиться не бояться меня, научиться доверять мне. Без твоего согласия ничего не произойдет. Это я тебе обещаю!

Я понимала и не понимала, о чем он говорит… Я смотрела ему в глаза и молча слушала. Для себя я уже решила, кто будет моим первым мужчиной, но очень хотелось, чтобы это было не сейчас и не здесь…

В дверь постучали. И это вернуло нас в реальность…

Дверь открывать мы не стали, но остаток вечера провели за милыми разговорами в объятиях друг друга. Я училась обнимать его.

— Марусь, мне пора. Уже одиннадцать. Завтра мы сможем встретиться только вечером. У меня дневное дежурство. Я заеду за тобой часов в шесть. Где-нибудь погуляем пару часиков. Хорошо?

— Хорошо, — прошептала я.

Мне очень не хотелось, чтобы он уходил, но оставить его я не имела морального права. Он встал, подошел к двери, накинул куртку. Я стояла рядом и просто улыбалась. Артур поцеловал меня на прощание и попросил не провожать:

— У тебя такой масленый вид, малышка. Лучше завари себе чай. И тихонечко посиди в норке. Успокойся, а еще лучше поспи.

Он чмокнул меня в щечку и ушел… Я осталась стоять, прислонившись к двери спиной, пыталась успокоить свое сердце… Моя большая тайна, которую я бережно хранила для будущего мужа, открыта. Как моей тайной воспользуется тот, кто ее узнал и сумел свести меня с ума.

"Все решает послевкусие. Во всем.

Все зависит от того, что почувствуешь после.

После общения, после поцелуя, после ссоры, после кофе, после взгляда.

Это "после" во многом является определяющим".

Мое «после» божественно сладкое. А какое оно у Артура?

Артур Ваграмович … или Артур

Утром я позвонила мамуле. У нас был обязательный воскресный созвон. Если в общаге телефон не работал, то приходилось ехать на переговорный. Сегодня пришлось ехать. Впервые я этому обрадовалась. Это был повод пройтись пешком и все обдумать, мешать никто не будет.

Дома было все хорошо. Мамуля интересовалась, приеду ли я на майские праздники. А я впервые не знала, что сказать. Во-первых, до майских нужно сдать три зачета. Во-вторых, я впервые не хотела уезжать … и причиной этому был Артур… Со всем этим я должна разобраться до майских праздников и, возможно, тогда поеду к родителям.

Про Артура мамуле я ничего не сказала. Хотя она поняла, что я что-то не договариваю. Материнское сердце не обманешь. А что я могла ей рассказать? Что в одночасье я умудрилась нарушить все три ее табу: не влюбляться с первого взгляда в мужчину, мужчина не должен быть старше меня более чем на четыре — пять лет, и он должен быть славянином, на уроженцев юга был полный запрет, как и на иностранцев. Зачем ее расстраивать раньше времени. Лучше я сама сначала во всем разберусь, а потом расскажу ей все! Или не расскажу. Это уже по ситуации.

Ксю и Лелик приехали после обеда. Время они провели великолепно, обещали в следующий раз меня обязательно взять с собой и познакомить с этой компанией. Меня ни о чем не расспрашивали, и это «плюс». Иначе пришлось бы врать, а это «минус».

На ужин мы решили приготовить плов. Так как его приготовление требовало постоянного присутствия на кухне (иначе можно обнаружить пустую кастрюлю), в душ я пошла первой, а потом ушли девчонки…

Был уже седьмой час. Я была готова к прогулке. Но … Артура не было. Неужели он не придет?.. Неужели все, сказка закончилась? Я в нее только поверила. Неужели он…

Я стояла на кухне и, охраняя плов, болтала с Виолой и Светкой. Мы обсуждали лекции по педиатрии, вдруг девчонки замолчали и уставились на дверь. Я не успела обернуться, на мою талию легла знакомая рука, а щечка была обожжена прикосновением его губ… Артур… Резко обернувшись, я попала в его объятия… Девчонки захихикали…

— Привет! Еще долго?

— Привет! — выдохнула я, — уже готово, почти…

— Ждала? — тихо-тихо спросил он.

«Да», — ответили мои глаза.

На кухню зашел Бондарь, аспирант, живший с женой у нас на этаже. Он по-дружески поздоровался с Артуром. Было видно, что они знакомы уже давно.

— Каким чертом занесло тебя в эти трущобы?

— Я же не спрашиваю, каким тебя?

— У меня жена здесь живет…

— И у меня, но будущая, — пошутил (или нет?) Артур.

Его самоуверенности можно было позавидовать.

— Пошли, — я протянула Артуру ключ от комнаты, сама взяла казанок.

— Пока, — сказал Артур всем присутствующим. — К тебе зайду чуть позже, — обратился он к Игорю.

В комнате об обнял и поцеловал меня.

— Вот теперь, здравствуй, Машенька!

— Привет. Вы прямо с дежурства? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил Артур, уже успев снять куртку и пройдя в комнату. — А что?

— Значит голодный. Сейчас покормлю и пойдем, куда скажете.

— А где твои соседки?

— В душе, скоро появятся…

— Тогда корми быстрее, — Артур привлек меня к себе.

— Я про плов, а не про себя, — парировала я, уворачиваясь от поцелуя. — Я не съедобная, местами даже ядовитая.

— Ну, это как посмотреть… Яд женщины для меня не страшен, у меня есть противоядие.

Я положила плов, достала из холодильника салат. Мы мило поужинали. Налили по чашечке кофе.

— И куда сегодня я смогу тебя похитить? Куда пойдем? Или поедем? Я на машине…

— Как скажите, Артур Ваграмович…

Это произошло самопроизвольно — Артур Ваграмович… Не могла я его называть Артуром, сама не знаю почему. Возможно мне просто очень нравилось произносить его имя в сочетании с отчеством, в этом для меня было что-то завораживающее. Ему это не понравилось.

Поставив чашку с кофе и присев на спинку кровати, он притянул меня, хотя я не особо сопротивлялась, и