Именно на эти раскопки я и натолкнулся на Синявинских высотах в 1980 году. Размах раскопок был настолько велик, что получил широкую огласку в СССР и за рубежом. Постановлением Совета Министров РСФСР от 1982 года, Синявинские высоты были объявлены мемориальной зоной, где любая деятельность, связанная с раскопками, была запрещена. Постановление это действительно и до сего дня.

Организованные, официальные поиски и захоронения павших солдат на территории Кировского района начались только в 1990-х, по личной инициативе поисковиков, на безвозмездной основе.

А в дни Олимпиады 1980, когда мы радовались спортивным достижениям наших спортсменов, умилялись олимпийскому мишке, взмывшему в небо, сотни тысяч наших бойцов лежали, безъимянные и непогребённые по-людски, по лесам и болотам Кировского района. Никто не забыт, и ничто не забыто. Поисковики работают и по сей день, конца их работе не видно.

По молодости и глупости, я собирался прихватить из Кировской экспедиции на память эсэсовскую каску, штык-нож и другие найденные занятные артефакты, но ничего не прихватил, оставил на месте, хватило на это ума.

Глава 10

Из моих экспедиционных приключений самым необычным, пожалуй, является то, как я, со товарищи, оказался в эпицентре торнадо, или смерча.

Произошло это в июне 1981 года, на территории Лужского района Ленинградской области. Этот очень милый, чисто русский район с древнейшей историей и прекрасной живой природой, слабо заселён и недостаточно изучен.

В том году полевой сезон у нас начался пораньше. Лужский район самый южный из всех районов Ленинградской области, и климат его заметно отличается в более тёплую сторону.

Наша экспедиция проводила сплошные комплексные обследования и картирование земель гослесфонда. Земли эти составляли около половины всей территории Лужского района. Здесь сохранились участки коренных, девственных сосняков и ельников, чрезвычайно живописных, особенно в сочетании с красными девонскими песками на обнажениях по берегам рек и ручьёв.

Погода стояла тёплая и солнечная. Мы решили отработать ключевой участок. Разбили лагерь в красивейшем месте к юго-западу от Луги, на сухой возвышенности, покрытой лесом из корабельных сосен (высоких, с идеально ровными и прямыми стволами).

С утра пораньше отправились по маршруту. Передвигались мы на машине УАЗ-452-Д фургон. Это полноприводной малотоннажный грузо-пассажирский автомобиль повышенной проходимости, производился на Ульяновском автомобильном заводе. Фургон был с небольшими окошками и единственной задней дверью, вместительностью 7 человек. Машина неказистая, без комфорта, но в умелых руках весьма надёжная и поразительно проходимая. На ней мы проезжали тысячи километров по лесам, пескам и болотам, если где и застревали, то быстро выбирались с помощью лопаты и валежника.

День выдался солнечный, безоблачное голубое небо, начало июня, лес оживает, молодая зелень радует глаз. В полдень стало жарко, даже слишком и вскоре установился полный штиль, затишье, безветрие. Лес умолк.

Небо начало темнеть, затянулось грозовыми тучами и приобрело оливково-серый цвет. Воздух заметно посвежел, жара сменилась прохладой.

Наш начальник партии сидел в кабине. Видимо, он что-то увидел или почувствовал. Машина остановилась на большой поляне, окружённой соснами. Мы открыли заднюю дверь фургона, чтобы выскочить, размяться. Вот тут через проём двери я увидел странную картину.

Высокие сосны вокруг поляны в полном безмолвии начали медленно клониться к земле против часовой стрелки. При этом наша машина как бы находилась под прозрачным куполом, куда не проникали звуки и движения воздуха.

Сосны клонились всё ниже и ниже, и через несколько секунд некоторые из них стали переламываться примерно на высоте 2–3 м от земли, а некоторые из них чудовищная невидимая сила вырывала с корнями, поднимала над землёй в горизонтальном положении и мчала против часовой стрелки выше и выше.

Страшно не было. Было ощущение того, что мы просматриваем кинофильм, и нам ничто не угрожает.

Так оно и было. Мы находились точнёхонько в эпицентре торнадо (смерча), атмосферного вихря, который образует хобот, спускающийся до поверхности земли, шириной 200–400 м. Вот в этом хоботе мы и сидели под крыльями ангелов-хранителей. Ни одной капли дождя за всё время вихря на нас не упало.

Происшествие было настолько необычным, выдающимся для каждого из нас, что мы, ошеломлённые увиденным, даже не пытались осмотреться, обсудить увиденное и, как только ветер утих, поспешили на базу.

Позже из газет я узнал, что Лужский смерч 1981 года прошёлся по лесным, незаселённым территориям, жертв и разрушений не было, за исключением нескольких сараев и сортиров. Лес был повален широкими полосами на протяжении сотен метров.

Вполне возможно, что участники нашей экспедиции оказались единственными очевидцами Лужского смерча 1981 года.

На этом я завершаю повествование о днях моей беззаботной молодости. В возрасте двадцати пяти лет мне пришлось погрузиться в бурю опасных, непредсказуемых событий, связанных с формированием новой России и становлением моей зрелой, так не похожей на прежнюю, жизни.

Глава 11

Первые три года моей работы в качестве инженера-почвоведа были чрезвычайно насыщенными событиями и приключениями. Как молодой специалист-комсомолец, я был востребован для командировок и спецзаданий, иногда неожиданных, исполнение которых многому меня научило.

Лесник Петрович, большой любитель чистейшего лабораторного спирта, проживавший в деревне Захонье Лужского района, обучил меня искусству заготовки изумительных новогодних ёлок для сотрудников нашего института, не отходя далеко от его дома.

На подшефной овощебазе Выборгского района я научился варить легендарное советское повидло и узнал секрет происхождения великолепного десертного вина, которое дагестанцы разливали прямо из железнодорожных цистерн на овощебазе всем желающим и платёжеспособным.

В комсомольском отряде по уборке урожая в Волосовском районе, благодаря моему полевому опыту организации подрядных работ, мне удалось разбудить сонное царство и сподвигнуть вялых, ко всему безразличных комсомольцев на ударную работу. В итоге отряд и каждый его член в отдельности заработали довольно приличные деньги, о которых до меня комсомольские вожаки и не мечтали.

Настоящим испытанием, весьма опасным и поучительным, стала моя работа на ударной комсомольской стройке, последней если не в СССР, то уж на Северо-Западе России точно.

Первого февраля 1982 года меня зачислили бойцом комсомольского отряда в Парголово, что на северной окраине Ленинграда. Строили крупнейший в стране мясокомбинат, который должен был обеспечить всем ассортиментом мясной продукции город-герой Ленинград. Это был последний год правления Л.И.Брежнева, СССР уже входил в раздрай.

Политика руководства СССР по искусственному сдерживанию цен к тому времени привела к дефициту товаров, начались перебои с продовольствием, что весьма раздражало население. Отпускная цена мяса в конце 1970-х годов была в 2–3 раза ниже цены его производства, и производители не были заинтересованы в наращивании его производства. В Ленинграде проблем с продовольствием не наблюдалось, но в