Я признаю, что некий мотив есть. Подделка документов людей, которые умирают за границей, – давняя проблема. Префект Гальвиний стал бы не первым, которого надули таким образом, лишив всех денег. И все же мне кажется невероятным, чтобы сенатор Лодий стал так рисковать. Он знает, что власти не любят его. Зачем же ему лишние проблемы? Сенатор и без того очень богат.

– Политическая кампания, проводимая Лодием в последние годы, нанесла большой урон бюджету его семьи, – говорит Хансий. – Расследование, проведенное в Обители справедливости, показало, что ему явно не хватает денег для продолжения своей деятельности.

М-да, тут есть о чем поразмыслить.

Макри ждет меня у ворот. Мы садимся в ландус. Она, кажется, не сердится на меня за то, что пришлось так долго ждать. Макри изучала окрестную архитектуру.

– Здесь есть сводчатые арки?

– Несколько. Тут много и других интересных построек. Странно, что дворец и окружающие его здания такие роскошные, а дома в округе Двенадцати морей – настоящие трущобы. Почему население по-прежнему любит короля?

– Сложный вопрос. Наверное, потому что люди всегда любили его. Он – символ нации.

– Хорошо устроился.

– Короли всегда неплохо устраиваются.

– Что ты узнал от Хансия?

– Улики магов не носят окончательного характера, однако префекта Гальвиния отравили ядом, который ввозит в Турай один только Лодий. Гальвиний собирался подавать на Лодия в суд за подделку завещания с целью завладения большой денежной суммой. Сам Лодий нуждается в деньгах, ибо он разорен. Теперь, когда Гальвиний мертв, деньги переходят к сенатору.

– Сильный мотив, – говорит Макри.

– Может быть.

– Считаешь, он невиновен?

– Конечно же, невиновен. Ведь он мой клиент.

Макри говорит, что здесь прослеживается какая-то странная логика. Я не обращаю внимания на ее слова. Пусть практикует логику на лекциях по философии. Когда дело касается моих клиентов, я следую интуиции.

– Моя интуиция подсказывает, что Лодий невиновен.

Макри смотрит мне прямо в глаза.

– Врешь.

Я начинаю сердиться. Макри не настолько проницательна, чтобы знать, когда я лгу, а когда говорю правду.

– Нет, не вру.

– Врешь. Я наблюдала за тобой и вижу все признаки обмана.

– Чепуха. Тебе придется долго изучать тему вранья в цивилизованном мире. Интуиция никогда меня не подводит.

Макри пожимает плечами.

– Ладно. Пусть будет так.

На самом деле моя хваленая интуиция молчит. В конце концов, Лодий вполне мог начинить кондитерские изделия ядом и угостить ими Гальвиния. Надеюсь, что он этого не сделал. Не люблю, когда мои клиенты оказываются убийцами, тогда все как-то путается.

На обратном пути мы чувствуем, что становится холоднее. Я дрожу и закутываюсь в плащ. Поднимаясь по лестнице в свою контору, замечаю, как на мое плечо падает первая снежинка. Наступает зима. Завтра, прежде чем идти на встречу с сенатором Лодием, надо будет наложить на плащ заклинание Подогрева.

Из уважения к рангу сенатора Лодия поместили до суда под домашний арест. Это, конечно, унизительно для человека, принадлежащего к высшему классу, но все же лучше, чем томиться несколько месяцев в камере вместе с обыкновенными преступниками. Правосудие в Турае вершится страшно медленно, и мало шансов на то, что Лодий вскоре предстанет перед судом. Предварительное слушание обычно не начинается, пока не проходят злые холода. Я полагаю, однако, что консул может назначить специальную сессию раньше окончания зимы, чтобы быстрее покончить с делом. У Лодия много сторонников в Турае, и они не станут сложа руки наблюдать за развитием событий. Консул, конечно, рассчитывает на то, что надвигающиеся холода и предполагаемое нападение орков уберегут город от акций гражданского неповиновения, но полной уверенности у него нет.

Суммируя все вышесказанное, можно предположить, что в данных обстоятельствах суд, вероятно, состоится в ближайшее время.

На следующий день встаю гораздо раньше обычного. С трудом выбираюсь из-под одеяла и начинаю накладывать заклинание Подогрева на плащ. Такое простенькое волшебство пока еще удается мне, и оно, принимая во внимание собачий холод турайских зим, все эти годы буквально спасает мне жизнь. Затем я выхожу на улицу, чтобы в первый зимний день попытаться спасти честное имя сенатора Лодия, главного врага консула.

В столь ранний час не видно ни одного ландуса, и мне приходится проделать долгий путь пешком до бульвара Луны и Звезд, прежде чем я нахожу транспорт до округа Тамлин. Повсюду уже царит утреннее оживление – городские торговцы стараются воспользоваться последними деньками, когда еще можно продавать свои товары на улице; с наступлением настоящей зимы мелкая торговля прекратится. Корабли спешат стать на причал в доках; их капитаны радуются тому, что успели добраться домой до свирепых штормов. Последние фургоны, везущие товары с юга, вскоре проедут через городские ворота. Суша и море вокруг Турая вот-вот станут непреодолимы. В сильные холода останавливается движение даже в самом городе. Каждую зиму я мечтаю накопить побольше денег, чтобы не работать и сидеть у жаркого камина в «Секире мщения» с кружкой пива в одной руке и добрым куском оленины в другой. Впрочем, случается такое не часто.

Сенатор Лодий, кажется, не слишком радуется при виде детектива, собирающегося распутать егодело. Он далеко не так радушен, как его жена, и с ходу сообщает мне, что не уверен, гожусь ли я для подобной работы.

– Это преступление, безусловно, является частью заговора традиционалистов с целью дискредитировать меня, а у вас нет нужных связей среди сенаторов, чтобы должным образом провести расследование. Более того, я не одобряю тот факт, что вы приводите в наш дом девушку оркской крови. Мой семейный храм в данный момент подвергается очищению.

Как многие из турайских политиков-демократов, Лодки ужасный сноб. Сенатор до кончиков ногтей.

– Мне тоже не понравилось то, как вы пытались шантажировать меня прошлой зимой. Так что мы квиты. Может быть, расскажете мне какие-то подробности дела?

– Насколько я понимаю, вас рекомендовал моей жене помощник консула Цицерий. Зря она воспользовалась его советом, принимая во внимание антипатию ко мне этого человека. Вы работаете на него?

Я начинаю раздражаться. Я не жду любви от клиентов, но какому следователю понравится, если его называют шпионом. Лишь вспомнив, как обходительна была со мной жена сенатора, я сдерживаюсь.

– Нет.

– Разрешите вам не поверить.

– В чем вы пытаетесь меня обвинить?

– Помощник консула хотел бы иметь в моем доме доносчика.

– Сенатор Лодий, никакие деньги не заставят меня шпионить за клиентом.

– Вы хотите, чтобы вас считали честным человеком? – Сенатор усмехается. – Но когда прошлой зимой мне понадобились ваши услуги, я без особых усилий заставил вас служить.