Ирина выпрямилась на диване, приняв гордую позу. К сожалению, торжественность момента была подорвана скоплением газов в желудке и кишечнике.

— Как неизящно, — объявила она, словно обсуждала чью-то еще бестактность. Затем просто махнула рукой. И вернулась к обсуждению вопроса.

— Я — очевидный выбор для этого задания, — объявила она. — У меня прекрасная квалификация. Огромный опыт.

— Ха! — воскликнула Антонина. — Ты — женщина, и в этой все дело. Кому еще Феодора могла бы доверить такое… такое… — Антонина пыталась подобрать нужные слова.

— Хитрое государственное дело, — закончила фразу Ирина. — Искусную дипломатию.

Антонина фыркнула.

— Я вообще-то думала сказать…

— Изысканную стратегию. Благоразумные ухищрения.

— Я… я…

— Грязные уловки…

— Вот оно! Вот оно!

Обе женщины громко расхохотались. Это продолжалось какое-то время. Довольно долгое. Трезвый наблюдатель мог бы прийти к неутешительным выводам.

Наконец они успокоились. Со столика у боковой стены принесли еще одну бутылку. После того как в бутылке осталась половина, Антонина серьезно посмотрела на Ирину.

— Ты знаешь, Гермоген останется со мной. В Египте. После того, как мы расстанемся с тобой и ты отправишься в Индию. Тогда у тебя самой будет разбитое сердце. Возможно, нам тогда не удастся как следует… Тогда. Будем очень заняты. Ответственность. Обязанности. Лучше нам сейчас…

Ирина легла.

— Слишком поздно. Все уже сделано, — она грустно покачав головой. — Гермоген и я — это уже исто… — она рыгнула. — Ист… Черт побери! Исто… Черт побери! Ис-то-рия!

Глаза Антонины округлились.

— Что? Но я слышала… ведь ты же знаешь, как у нас распространяются слухи? Он же сделал тебе предложение.

Ирина скорчила гримасу.

— Да, сделал. Я этого боялась несколько месяцев.

Увидев, как подруга удивленно нахмурилась, Ирина рассмеялась. Наполовину весело, наполовину грустно.

— Милая, ты забываешь: Гермоген — не Велисарий, — пробормотала Ирина и уныло развела руками. Затем, вспомнив, что в одной руке у нее полный кубок с вином, еще более уныло уставилась в пол. — Прости, — пробормотала она.

Антонина пожала плечами.

— У нас есть слуги, чтобы мыть полы. Полно слуг.

— Да плевать мне на пол! Лучшее вино в Римской империи, — Ирина оторвала взгляд от разлитой по полу жидкости, попыталась сфокусировать его на Антонине.

— Ты что-то там говорила о том, что Гермоген — не Велисарий, — напомнила миниатюрная египтянка. — Но я не понимаю смысла. У тебя нет грязного прошлого, как у меня, — Она захихикала. — Мне до сих пор приходится о нем вспоминать. Ты знаешь, что так бывает с прошлым? Оно ведь прошлое, а никогда не уходит насовсем и всегда черт побери о себе напоминает. — По ее глазам было видно, как глубоко она задумалась. — Эй, это философия. Готова поспорить, что даже Платон никогда не выражал это так классно, как я.

Ирина улыбнулась.

— Это не прошлое и в этом вся проблема. Со мной и Гермогеном. Он — будущее. Гермоген… — она снова махнула рукой, но ей удалось остановить движение до нанесения следующего оскорбления лучшему вину в Римской империи. — Гермоген — приятный мужчина, — продолжала она. — В этом нет сомнений. Но… традиционный, понимаешь? По крайней мере в том, что выходит за пределы военной тактики. Он хочет правильную греческую жену. Матрону. Не… — она вздохнула и снова рухнула на диван. — Не начальницу шпионской сети, которая носится неизвестно где, причем в любое время дня и ночи.

Ирина грустно уставилась на наполовину наполненный кубок. Затем залила вином грусть. Антонина уставилась на нее, как сова.

— Ты уверена? — спросила она, с трудом поднялась и шатаясь оплелась к столику с винными бутылками. Взяла одну.

— О, да, — пробормотала Ирина. Повернулась и уставилась на Антонину сверху вниз, с трудом удерживая равновесие. — Разве я кажусь тебе способной стать матроной?

Антонина захихикала, потом захохотала.

— Нет, маловероятно, — улыбнулась Ирина и обречено пожала плечами. — На самом деле я не думаю, что когда-то выйду замуж, просто… не знаю. Что-то во мне… Не могу представить мужчину, который согласится со мной жить. С такой, как есть.

Шатаясь, она вернулась к дивану и рухнула на него. Антонина внимательно посмотрела на подругу.

— Тебя это беспокоит? — спросила Антонина. Ирина уставилась на дальнюю стену.

— Да, — тихо ответила Ирина. — Грустно.

Но мгновение спустя с неистовством покачала головой.

— Хватит сентиментальности! — закричала она, высоко подняв кубок. — Давай за авантюризм!

Два часа спустя Антонина победно смотрела на Ирину.

— Брюхом вниз, на полу, как я и говорила! — Покачиваясь, она встала и подняла вверх последнюю бутылку вина. Держала ее над головой, как флаг во время битвы.

— Снова победа! — закричала она. Затем рухнула на подругу.

Слуги, относившие двух женщин в спальню Антонины вскоре после этого, не смели ни смеяться, ни выказывать неуважение.

Ведь за их спинами шли Юлиан и трое улыбающихся фракийцев, которые были готовы быстро призвать слуг к порядку. По-фракийски.

— Пусть спят вместе. Им надо выспаться, — заявил Юлиан. И повернулся к друзьям.

— Традиция.

Фракийские головы торжественно кивнули.

На следующее утро, войдя в спальню, Фотий пришел в отчаяние.

— Где моя мама? — спросил он.

Ирина открыла глаза. Тут же закрыла их от боли.

— Где моя мама? — закричал он.

Ирина посмотрела на него сквозь щелочки.

— Ты кто? — прохрипела она.

— Император Рима! — Ирина зашипела.

— Глупый мальчик. Ты знаешь, скольких римских императоров убили наемные убийцы?

— Где моя мама?

Ее веки жутко болели.

— Если еще раз закричишь, то я лично добавлю к этому списку еще одного императора.

Она накрыла голову подушкой. Из-под шелковой подушки ее голос звучал глухо.

— Уходи. Если хочешь увидеть свою глупую мать… алкоголичку… ищи ее где-нибудь в другом месте.

— Где моя мама?

— Ищи ближайшую лошадь. Сумасшедшая будет на нее смотреть. Думать, как ей хочется скакать вслед за мужем.

После того как мальчик вылетел из комнаты, направляясь к конюшням, Ирина осторожно сняла с головы подушку. Однако прорывающийся сквозь шторы яркий солнечный свет заставил ее снова искать укрытия. В комнате звучал только ее голос.