Лейтенант вяло козырнул, как обычно, не дотащив руку до виска, и вскоре отбыл с капралом и тремя оробевшими новобранцами; у всех винтовки с примкнутыми штыками, дергающиеся пальцы – на спусковых крючках. Дважды их напугали стервятники, один раз бычок, и раз они шарахнулись от пугала на кукурузном поле, у которого в руке торчала ветка, смахивавшая на винтовку; когда разведчики добрались до поселка, где не происходило совсем ничего, они испытывали настоятельную потребность освежиться. Лейтенант приказал солдатам обыскать дом за домом и расспросить жителей, а сам отправился в бар на отшибе, где выпил две порции инка-колы и пиво «Агила». Солдаты вели поиск в основном в борделях и, удовлетворенные, что террористы не обнаружены даже под юбками у шлюх, доложили лейтенанту: на вопрос, не видел ли кто в округе вооруженных бандитов, в ответ неизменно звучало «ustedos solo» – «только вас». Солдаты рапортовали также, что вечером в поселке начинается двухдневный праздник – событие, которое не пропустит ни один истинный патриот. Известие укрепило солдат в мысли, что никаких партизан в округе быть не может, и Фигераса тоже убедило; когда ему доложили, он тотчас отдал приказ подчиненным – во главе с ним присутствовать на празднике «для упрочения связей с местным населением».

Этот праздник двадцать лет назад придумали крестьяне, желавшие увековечить дату основания общины. Поскольку никто не знал, когда это было, обратились к колдуну, и тот посредством рома, настоянного на волшебных травах в распиленном черепе убийцы и затем выпитого ясновидящей мулаткой, установил точную дату, а также тот факт, что поселок основали во второй половине дня. Поселение отмечало свой триста двадцать первый год.

Часам к пяти пополудни в поселок начали стекаться крестьяне из близлежащих окрестностей; у каждого на боку висел мачете в ножнах с кожаными кисточками. Это ни в коей мере не свидетельствовало о враждебности: просто во все времена не бывало крестьянина без мачете на поясе. У тех, кто прибыл верхом на лошади или муле, мачете были короче, нежели у явившихся пешком; мачете верховых часто покрывали хромом и делали из более мягкой (и легче затачиваемой) стали, а мачете пеших предназначались для тяжелой работы и никогда не хромировались. Мачете – незаменимый универсальный инструмент; их прилежно затачивают на особых речных валунах, и потом ими хоть брейся, хоть деревья вали. С помощью мачете забивают скот – животным отрубают голову, очень быстро и безболезненно, – и расчищают пашни, скользящими взмахами рубя сорняки. Мачете годятся для работы на плантациях сахарного тростника, и на банановых тоже, где надо резать под корень стебли со спелыми плодами, поскольку бананы растут не на деревьях, как, похоже, думают большинство гринго; по сути дела, бананы – гигантская трава. Старые или сломанные мачете стачивают на камнях и превращают в разнообразные ножи.

Делают мачете в основном в Колумбии; к сожалению, рукоятки теперь изготавливают из бакелита, а у индейских мачете в броских, ярких узорчатых ножнах – из наборной пластмассы. Иностранцы порой удивляются, обнаружив на сувенирных мачете клеймо фирмы «Коллинз».

Мачете применяются и для рыбалки. Праздник, что вот-вот начнется, в значительной степени считался рыбным праздником, ибо основателем поселка являлся некий Эстебан-рыболов. И потому праздничные мероприятия начались торжественным шествием к реке Мула – слава богу, незапруженной и тихой. Процессию из ста пятидесяти человек возглавлял Педро – с испанским мушкетом в руках он шел в окружении собак. Благодаря возрасту, бесстрашию и владению колдовским искусством Педро, естественно, был предводителем; в полночь на глазах у толпы он выпьет айауаску и в трансе встретится с Эстебаном-рыболовом, который оповестит, что предстоит сделать в следующем году.

За Педро шли две девственницы, чью девственность удостоверила женская комиссия, и несли соломенные фигуры Благословенной Непорочной Девы, что поплывут по реке перед началом рыбной ловли. За ними шагал Хекторо – на руке, что обычно держит поводья, черная перчатка, на боку револьвер, кожаные шаровары на ходу поскрипывают. На ногах ему было неуютно – он вообще никогда не слезал с лошади или мула, разве что поесть, поспать или совокупиться; он даже обучил приятелей готовить строительный раствор, как настоящие наездники, – перемешивать, ездя взад-вперед на лошадях. Однако никому, даже Хекторо, не разрешалось участвовать в процессии верхом, и потому он шел, чувствуя себя беззащитным дураком.

Подле Хекторо шел Хосе, размышлявший, как всегда, о бесчестье похорон не по обряду, а за ним двигались учитель Луис, Консуэло, Фаридес и остальные жители поселка и окрестностей, включая детей, тянувших бесконечную песню, дабы приманить рыбу. Все, в том числе все дети старше десяти, курили громадные сигары, и воздух вокруг благоухал, не подпуская злых духов, и сгущался для материализации добрых.

Процессия миновала усадьбу дона Эммануэля – тот разливал по кувшинам крепкое вино из кожуры ананасов, которым угостит селян, когда те будут возвращаться, – и через поле прошла к Муле, которая в последний сезон дождей перебралась в южное русло. Педро у реки обернулся, поднял руки, и толпа умолкла. Солнце справа от охотника внезапно повалилось за холмы, и когда краснеющие лучи ударили по снежным вершинам, все небо озарилось и затрепетало, отчего даже в звериных и птичьих душах пробудилась вера в бога – наступила тишина, только вода журчала.

Педро запрокинул голову, распростер руки, будто стремясь объять всю святость вселенной, и завел долгую тоскливую песнь. Языческое очарование голоса в безмолвии опускающейся ночи взволновало толпу; горячая дрожь пробегала от чресл по спинам, и каждый ощущал сияние невидимой пляски света над головой. Одни словно оцепенели, только тихие слезы бежали по щекам, другие опустились на колени, благоговея пред необъяснимым и божественным. В сгущающейся темноте охотник Педро начал расти: сперва всего на ладонь, а вот уже ростом с лошадь. Вскоре охотник стал высоким, как дерево, и люди поняли – он принял облик бога. Поднимаясь из нутра – вместилища чувств, голос Педро вырывался из горла и множился пещерным эхом. Никто не понимал слов забытого языка. Люди не понимали, но постигали их; постигали язык древних богов Африки.

Когда Педро закончил песнь, жаркий холодок в последний раз пробежал по спинам и спрятался в чреслах. Пришли покой, облегчение и радостное смирение. Педро вновь стал седоволосым чернокожим охотником; он оперся на мушкет и, мягко улыбаясь, проговорил:

– Vamos, Pescadores.[28]

Соломенных богородиц кинули в воду, люди зажгли фонари, запалили факелы, вытащили мачете и осторожно вошли в воду – хоть и по колено, течение здесь очень быстрое. Встревоженная рыба в замешательстве всплывала на свет и слепо извивалась меж рыболовами. Все, мужчины и женщины, били по одной рыбине – больше не разрешалось, – и брели на берег поджидать остальных. Ловить рыбу таким способом – дело совсем не простое: нужно учесть преломление света, а главное, помнить, что широченное лезвие мачете в воде сбивается с курса, и запросто можно поранить себе руку или ногу. Не шуточки – бритвенно-острым лезвием лупят со всей силы; в мгновенье ока перережешь мышцу, а то и вообще без ноги останешься.