Мозг продолжал обдумывать пути отхода от такой прелестной должности. Был, конечно, вариант…

Все уже рассосались, а девчонка сидела с отсутствующим взглядом, и было заметно, что она очень далеко.

Тут же мой радар настроился на неё. Было ощущение, что мы встречались, но я бы запомнил это лицо. Она была… миленькой. Такую хотелось закинуть на плечо, и утащить к себе в берлогу.

Если бы она не была студенткой. И если бы мне это нужно было.

– Белова.

Тишина. Только сердце как-то предательски корчится от недостатка движения.

– Вероника.

Те же эмоции. Точнее их полное отсутствие.

– Ника.

Ну, это я для собственного удовлетворения так назвал. Даже имя у неё сексуальное. Ох, непросто мне здесь будет. Я ж каждую минуту буду думать, как не поддаться соблазну. А поддаться хотелось. Вот прям сейчас, прям на этом столе. Поддаться так, чтоб в штанах не было так тесно.

Ну и, конечно, Вероника так и не отозвалась. Где она там летает? Злость забурлила во мне словно вулкан. Что ещё за хрень?

Ну, пора уже сворачиваться и ехать по делам. Поднялся к парте, за которой сидела девушка. Не придумал ничего лучше и умнее, чем щелкнуть пальцами возле аккуратненького носа. Вот же ж… я в заднице, но думаю, что бы я сделал со своей студенткой. Просто охренеть! А на ней простое вязаное платье, волосы в растрепанную косу, и никаких лишних аксессуаров. И это заводит похлеще, чем девки, одетые с иголочки.

Девушка вздрогнула. Удивленные глаза уставились на меня. Да таким взглядом можно без слов любого мужика в койку затащить. Перед глазами красная пелена бешенства. По спине пронеслись электрические заряды. Ещё немного и холка бы вздыбилась, как у бешеного пса. Но, как подумал про неё и хоть какого-то мужика, порвать все захотелось.

«Тимур, бля! Собери мозги в кучу!»

– Звонок уже прозвенел. Вы свободны. Мне аудиторию закрывать.

А сам не мог оторвать глаза от её хрупкой фигурки. На шее быстро билась жилка, к которой тут же захотелось присосаться. Выпить всю её до дна. Девчонка вскочила на ноги, и чуть ли не впечаталась в меня. И тут её лицо оказалось настолько близко, что мозг отключился. Все инстинкты орали во все горло, чтоб взял. Похрен как, похрен где. Эта девчонка голову вскружила. Хотел её. Прям аж внутри все сковало от дикого, непреодолимого желания: взять и подчинить. Запустить руку в волосы, и смять эти губы. Твою мать, да эти губы так и просились на грех.

В горле пересохло так, что даже слюны не было, чтоб смочить. Больной, помешанный придурок. И вот же недавно только трахался, а ощущение, что уже год бабы не было.

Девчонка снова тяжело сглотнула, и мой взгляд впился в её горло.

– А, хорошо, что вы оба тут.

Мужской голос сбивает с меня все наваждение. Моргнул. Белова тоже смущенно потупила глазки и сделала шаг назад.

«Правильно, крошка. Держись подальше от голодного мужика».

– Здравствуйте, Владимир Степанович.

А я хмыкнул, узнавая в этом мужике своего бывшего препода. Этот день не мог закончиться веселее.

– А, Тимошин. Каким ветром? Неужто ты тот самый новый препод?

– Видимо…

А этот напыщенный индюк таким же и остался важным. Не удивился ни капли, что до декана дорос.

– Белова, – скривил свою противную рожу, взглянув на девушку, – ты помнишь про конференцию? Или продолжаешь отлынивать от учебы?

Захотелось снова, как в старые добрые студенческие годы, двинуть по этой холеной роже. Помню, с парнями постоянно нарывались на его гнев.

– Нет, я помню, Владимир Степанович.

Он снова смерил её взглядом, будто она грязь из под ногтей. А в моих ладонях усилился зуд. Ну, какая же мразь. Если бы не мой папа, хрен бы он у меня принял, потому что валил он нещадно, если годовой доход твоих родителей меньше двадцати лямов. А потом студенты огребали так, что чуть ли не сбегали в ужасе из этой богадельни.

– Отлично, тогда вы этим и займетесь.

Взгляд переместился на меня.

– Не понял, чем займусь?

То ли я сегодня неимоверный тормоз, то ли он заговорил на другом языке.

– Конференция. Кстати, вам повезло, молодые люди. Перенесли на неделю. Поэтому у вас в запасе, – вскидывает руку с дорогими часами, и за коим—то хером смотрит на циферблат, – полторы недели.

Снова прокашлялся. Вечер становится все хлеще. Вот уж что-что, а торчать по вечерам со студенткой от которой и так крышу рвет, я не собирался.

– И что, за это доплачивают?

Краснов хмыкнул и хлопнул меня по плечу.

– Добро пожаловать в ряды простых преподавателей, Тимошин! Никто тебе доплачивать не будет. Смирись, голубчик. Как будете распределять консультации, мне все равно. Главное, чтобы доклад был готов, и универ не ударил в грязь лицом.

Ника

После заявления декана сердце пулей устремилось вниз. Этот день не мог быть хуже. Просто какое-то издевательство над моим везением. Это придется проводить с ним и вечера после пар. Наедине. Эта перспектива пугала до мурашек по коже. Я видела, что новый преподаватель раздражается, и мне это не нравилось.

Он стоял буквально на иголках, и едва огнем не дышал. Хотя я была бы не против, плюнь он сейчас в декана огненным шаром и спали того к чертовой матери.

– Добро пожаловать в ряды простых преподавателей, Тимошин! Никто тебе доплачивать не будет. Смирись, голубчик. Как будете распределять консультации, мне все равно. Главное, чтобы доклад был готов, и универ не ударил в грязь лицом.

И все. Ушел, как ни в чем не бывало. Будто это в порядке вещей, вот так взять и нарушить чьи-то планы на вечер, и не на один. Как вспомню, сколько всегда уходило сил на эти подготовки, только вот я справлялась до этого момента самостоятельно. Сейчас вот кто-то решил, что мне нужна помощь.

Тимур Арсеньевич нервно потер лицо и перевел растерянный взгляд на меня. Протолкнула вдох сквозь сжатые до предела легкие. Сглотнула вязкую слюну. Его глаза прожигали до самого нутра. Выжигали волю и здравый смысл. Приходилось постоянно напоминать себе, что: а – он мой преподаватель, б – что он не свободен, в – что он меня купил, ну или не он, но это не особо-то и важно. Переспала-то я с ним. От одного только размытого воспоминания жар прилил к щекам.

Прислонила прохладные ладони к обжигающей коже, и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце.

– Вам плохо. Белова?

А вот такие интонации, вообще, заставляли улетать в астрал и не желать вернуться.

– Н-н-н-ет, – проблеяла, словно пугливая овечка, – все хорошо, Тимур Арсеньевич.

Он скривился, только вот от чего, я так и не поняла.