‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Надо было успеть выйти обратно на твёрдую дорогу, пока ещё тусклый свет позволял ориентироваться. Она завела мотоцикл, тронулась и не успела заметить. Что-то острое и тяжёлое ткнуло её в грудь, и она упала на землю, стукнувшись плечом. Благо скорости никакой, и мотоцикл рухнул в противоположную сторону. Сфокусировала взгляд и увидела, что в полумраке налетела на подломленную толстую ветку дерева, слишком засмотревшись на поле. Отлежалась немного. Поднялась, ныли левое плечо и бедро. В груди жгло. Но она умела договариваться с болью. Терпение — её верный союзник.

Анька поняла, что вручную через поле мотоцикл не вытолкает. Завела, включила фары и, казалось, очень долго преодолевала эту сотню метров. Потом ещё какое-то время ехала вдоль подъёма на асфальт, пока не обнаружила более сглаженный съезд. Видимо, рабочая техника накатала спуск.

Она чувствовала себя разбитой. Очень хотелось вернуться к себе в комнату, лечь и закрыть глаза. И чем-то охлаждающим намазать пострадавшие части тела. Но сначала нужно узнать, как Димон, и сообщить, что с ней почти всё в порядке. На «дачу» добралась уже по ночи.

Аня оставила мотоцикл за оградой, сняла шлем, прижала его под локтем, вошла через калитку и направилась к ярко освещенному дому. На крыльце кто-то курил. Заметил её и метнулся внутрь.

— Егор, Пуля тут!

Она вошла в коридор, и чуть не впечаталась в вышедшего ей навстречу Егора, который отрывисто говорил по телефону:

— Отбой. Возвращайтесь! Он здесь.

Аня подала ему свёрток.

Он принял и отшвырнул конверт куда-то в комнату, вглядываясь в её бледное лицо.

— Жив?

— Нормально, — ответила тихо. — Я ИЖика своего тут оставлю? Пусть Михалыч его осмотрит. Он не любитель у меня по полям скакать.

— Хорошо. Мне нужно…

— Егор, — перебила Аня, — можно завтра? А сейчас мне бы домой. Отдохнуть.

Он кивнул.

— Я отвезу.

Сил спорить не было. Она развернулась к выходу, сделала шаг. Кто-то влетел в дверь и толкнул её в грудь.

— Извини, — она услышала взволнованный голос Димона, а сама сдавленно охнула, выронила шлем и начала оседать. Егор подхватил её сзади под мышки.

— Чёрт, — добавил слово покрепче, — что ж не сказал, что зацепило тебя?

Он присел, опуская Аню себе на колено и осматривая. Чёрная бандана лоб закрывает. Вся влажная от испарины. Лицо белое, в губах ни кровинки. Он сместил одну руку и начал второй куртку расстегивать. Прохладные пальцы накрыли его ладонь, послышался хриплый шёпот.

— Не дрейфь, малой, и не геройствуй. Сейчас подлатаем тебя, — Егор склонился ближе, чтобы разобрать слова.

— Не при всех, — и руку его пытается отвести в сторону.

Он услышал.

— Хорошо.

Аккуратно поднял на руки. Невесомый совсем.

— Димон, найди Евгения.

— Он после смены сегодня. Сам его привезу, — вытащил ключи от машины из кармана Егора. — Держись давай! — обратился к Ане. Она слабо улыбнулась, и он вышел.

Егор крикнул, чтобы никто без разрешения не заходил, и поднялся на второй этаж со своей лёгкой ношей на руках. Ногой дверь в комнату запнул. Положил Пулю на кровать. Снова взял под мышками и подтянул повыше. Аня застонала и отключилась. Левая рука будто обвисла вдоль тела. Егор осторожно расстегнул куртку. Мелкий-то какой. Зато юркий и шустрый. Он боялся пошевелить сильнее, чтобы не навредить. Раз малец хрипел, вероятно, с грудиной что-то или рёбрами. Егор нашёл нож и разрезал тёмную футболку от горловины до середины. Косточки ключичные, как у птицы. Под ними расплылось бордовое пятно.

— Это что за хрень? — увидел бинты, под которые уходил кровоподтёк. Разрезал их, откинул в стороны и не сразу понял. Стоял и смотрел на открывшиеся острые розовые соски и словно с каждым вдохом наливающиеся небольшие холмики. На автомате распорол до конца футболку и поясные путы, откинул ошмётки. Провёл пальцем по линии талии.

— Девчонка…

Егор запустил пятерню в волосы. Резко дёрнул за них.

— Твою мать! — процедил сквозь зубы.

Аня пошевелилась и открыла глаза. Моргнула несколько раз и встретилась со взглядом потемневших грозовых глаз Егора, возвышавшегося над ней. Задержала дыхание, ощутила, что грудь не жжёт, а холодит, взглянула вниз по собственному телу и вновь закрыла глаза. На щеках проступил бледный румянец. Тут же раздался стук в дверь.

— Егор, — послышался голос Михалыча.

— Михалыч, не до тебя пока, — грубо бросил, чуть повернувшись в сторону выхода, Егор.

— Я в курсе, — прозвучало тихо и с нажимом в зазор между дверным полотном и коробкой.

Егор впустил механика, прожигая его взглядом.

— В курсе? — уточнил отрывисто.

— Поживешь с моё, тоже зрячее станешь, — Михалыч плотно притворил дверь и закрыл на замок.

Егор смотрел, как этот увалень приблизился к хрупкой фигурке на кровати и в прямом смысле заворковал с ней.

— Не бойся, маленькая, сейчас поправим тебя. Где болит?

Она посмотрела на него мутными глазами и прошептала:

— Плечо.

Он осторожно сдвинул куртку и лоскут от футболки.

— Стукнулась или упала?

— Упала…не на скорости…На ветку наткнулась…в темноте.

— Всё, помолчи теперь, — он попробовал приподнять её левую руку.

Она застонала. Мужчина оставил руку в покое.

— Ах он, Егорка-сила-есть-ума-не-надо, — нараспев протянул Михалыч и оглянулся. — Ты чего встал истуканом? Прикрой девочку. Раскрыл он тут, видите ли, красоту напоказ. Стыдно ей голяком лежать.

Егор даже злиться перестал, опешив от нежности, которую проявлял Михалыч к Пуле. Машинально стянул свою футболку и подал Михалычу. Тот накрыл Аню и обратился снова к Егору.

— Плечо ты ей выставил, видимо, когда резко подхватил или подкинул. Придержи её, я вправлю, а то больно ей. Там и врач подоспеет, скажет, что дальше делать.