Бобби ступила на порог и позвонила. Ей необходимо было узнать. Необходимо было расспросить Дженнифер о происходящем. Девушка приложила ухо к двери, ожидая услышать шаги подруги. Тишина. Тогда она позвонила снова. Наконец входная дверь распахнулась, на порог упал прямоугольник света.

— Дженнифер! — воскликнула Бобби.

Бобби замерла на верхней ступеньке, всматриваясь в залитую желтым светом прихожую. В дверях показалось удивленное лицо подруги. — Бобби, что случилось?

— Ox… ax… — замялась блондинка. — Ничего. Кажется… я забыла перчатки.

На лице Дженнифер появилось выражение облегчения. Она откинулась в кресле и откатилась немного назад, все еще сжимая дверную ручку.

— Хочешь пройти и поискать их?

— Нет, — ответила Бобби поспешно. — Я вспомнила, что вообще не взяла перчаток. Извини.

— Да ты совсем не в себе, — рассмеялась Дженнифер.

— Похоже. — Девушка совершенно растерялась и смутилась. И разволновалась.

Подруга сидела в кресле, прикрыв колени пледом. Почему же ей показалось, что она видела ее расхаживающей перед окном? Неужели Бобби лишь вообразила это, вообразила движущуюся тень, вообразила темную фигуру, проходящую через гостиную?

«Что со мною происходит? — думала блондинка, снова попрощавшись с подругой и спускаясь на гравиевую дорожку. Изо рта в морозный ночной воздух вырывались облачка пара, но Бобби не ощущала холода. Напротив, ей было жарко, будто в лихорадке. Голова раскалывалась, острая боль кинжалом вошла между глаз. — Откуда у меня галлюцинации? У меня галлюцинации? Я схожу с ума? Я по-настоящему схожу с ума?»

Когда девушка подрулила к своему темному и молчаливому дому на улице Страха, она резко затормозила, и лучи фар дернулись и заплясали. Коттедж освещала лишь небольшая лампочка над входом, и Бобби решила, что все уже улеглись.

Повесив куртку на вешалку, она направилась в свою спальню и, не включая света, принялась трясти сестру за плечо.

— А? — вскрикнула та с перепугу и села в постели.

— Это я, — прошептала Бобби. — Проснись.

— Ты напугала меня до смерти! — воскликнула Корки сердито. Она терпеть не могла, когда ее будят.

Бобби включила настольную лампу.

— Я видела, как Дженнифер ходит! — выложила она.

— Что? — Корки зевнула.

— Кажется, я видела, как Дженнифер ходит. Я не совсем уверена, но…

— Ты знаешь, который час? — спросила сестра ядовито. — Тебе, должно быть, все приснилось.

— Нет. Я не спала, — возразила Бобби. — Я вышла из ее дома и увидела тень.

Корки завозилась, потянулась и спустила ноги на пол. Откинула упавшую на глаза прядь светлых волос и уставилась на сестру.

— Ты видела тень? — Ее лицо стало озабоченным. — Бобби, ты меня всерьез беспокоишь.

— Нет! Правда! Я видела, — произнесла та, почти срываясь на крик. Она возвышалась над сестрой, обхватив себя руками, чувствуя, как ее знобит и колотит.

— Может быть, стоит рассказать маме с папой? — предложила Корки, глядя на часы. — Нужно сесть и спокойно подумать, Бобби. Сперва ты сказала мне, что, когда ты шла по школьному коридору, все шкафчики хлопали дверцами. Потом утверждаешь, что тебя парализовало на тренировке. Что ты не могла ни двигаться, ни говорить, и поэтому не смогла поймать Кимми.

— Но, Корки…

— Дай закончить, — резко оборвала сестра, поднимая руки, словно для защиты. — С Чипом произошла та же ужасная история — он застыл и не мог двигаться. А теперь ты вернулась от Дженнифер и…

— Но это же правда! — взвилась Бобби. — Это все правда. То есть, я думаю, что правда. Думаю, я… Ты не веришь мне, Корки?

— Прекрати орать! — сестра зажала уши руками. — Ты кричишь прямо мне в лицо.

— Извини, я…

— Давай расскажем все маме с папой, — настаивала Корки. — По-моему, ты должна сходить к доктору. Тебе нужна помощь, в самом деле.

— Ты мне не веришь! — воскликнула Бобби с жаром и горечью, уронив голову на грудь. — Ты мне не веришь!

Не отдавая себе отчета, она схватила подушку и с размаху обрушила на сестру.

— Эй! — только и вскрикнула Корки, отнимая подушку и водворяя ее на место.

— Я с тобой не разговариваю! — завопила Бобби. — Предательница!

— Замечательно! — воскликнула та в ответ. — Ничего себе сестричка! Ты спятила, Бобби! Спятила!

— Заткнись! — заорала Бобби и отвернулась к стенному шкафу. — Заткнись! Я больше не буду с тобой разговаривать! Никогда!

Она начала срывать с себя одежду и швырять в шкаф, бормоча что-то под нос. Корки взбила подушку, нырнула под одеяло и повернулась к сестре спиной. «Совсем одурела, — думала она. — Прямо сладу нет! Подумать только — обозвала меня предательницей потому, что я предложила обратиться к кому-нибудь за помощью. Я — и предательница! Кажется, теперь мне до утра не заснуть. Ненавижу ее. По-настоящему ненавижу. Она и меня сведет с ума».

Корки следовало быть более душевной. Стоило быть более понятливой, более заботливой и более чуткой. Но ведь ей было невдомек, что это последняя ночь, которую они с сестрой провели вместе.

— Итак, всем внимание! Сейчас мы займемся аэробикой!

Бобби с нетерпением вышла на середину физкультурного зала, разминая руки. С начала тренировки она изо всех сил старалась расшевелить девчонок. Но те бродили, как сонные мухи, сбивались в пары и о чем-то шептались.

— Давайте же, выстраивайтесь в линию! И взбодритесь!

Бобби переводила взгляд с девушки на девушку. «Где же Корки?» — удивилась она, но тут же вспомнила, что сестра осталась в физической лаборатории мистера Гранта. Потом заметила появившуюся Дженнифер и сосредоточила все внимание на том, как та въезжает в двустворчатую дверь. Подруга поймала ее взгляд, улыбнулась и коротко помахала рукой.

— Построились! — приказала Бобби.

— А где мисс Грин? — спросила Кимми, медленно выступая вперед и бережно сжимая перевязанную руку.

— Не знаю, — ответила капитан. — Ты будешь с нами заниматься? Или из-за руки…

— Моя рука тебя не касается! — вскрикнула Кимми, сверля Бобби пылающим взглядом. — Если ты рассчитываешь, что из-за нее я оставлю группу, то не надейся.

— Всем встать в строй! Давайте же! — продолжала командовать девушка, не обращая на нее внимания.

Девчонки неохотно оторвались от стены и выстроились перед капитаном. Бобби включила сопровождение, и началась разминка, предшествовавшая всем тренировкам. Но группа двигалась вяло, без всякого подъема.