Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Озноб и бешеные разряды тока. Валкое тепло сотрясает тело. Но после дрожи меня окончательно покидает скованность. Дух захватывает от ощущения, что я снова способна взлететь.
Он закусывает уголок нижней губы, быстро подмигивает и, не разрывая зрительного контакта, дает мне пас. Со вздохом принимаю. Под ребрами собирается будоражащий жар. Я подбиваю мяч и разворачиваюсь. Разгоняясь, налегке веду его к воротам. Ветер обдувает пылающие щеки. Тело теряет тяжесть. Я лечу как комета. Кайфую и неосознанно улыбаюсь. Препятствие в виде Самсонова воспринимаю профессионально, подавляя подспудное негодование.
«Танцуй, Ю…»
Вращаюсь, ловко и совершенно беззаботно управляя мячом. Дышу во всю силу легких, будто до этого мне доводилось поглощать кислород лишь через множество фильтров. От безумной концентрации насыщенного химическими компонентами воздуха пьянею до состояния головокружительного куража. Осознаю, что, черт возьми, живу и улыбаюсь шире. Нахожу взглядом Яна и возвращаю ему пас, принимая который, он сразу же атакует ворота.
Несколько девчонок из нашей команды приветствуют первый гол радостными криками и визгами.
– Вот это размах! Вот это сила!
– У него просто… Длинный в упор!
Девчонки хохочут. Ян, поиграв бровями, улыбается. А мне вся эта ситуация почему-то грязной и неприятной кажется. Отворачиваюсь и отбегаю в сторону.
Самсонов, вместо того, чтобы быстрее следовать на середину поля, вновь увязывается за мной.
– Прям Пеле с косой… – дразнит с какой-то непонятной ухмылкой. – И кто же тебя учил джинге? Не Усманов, ведь так? Это ваша с Нечаем фишка? А че ты сразу так краснеешь? Секрет, что ли? А может, кроме футбола было что-то еще?
Мое сердце буксует и перестает биться. Замирает тягостным булыжником в груди. Я запинаюсь, едва не падаю. Самсонов ловит за локоть, удерживая от падения.
Сердце возвращается к работе. Но бахает так больно, что лучше бы уж молчало.
– Ты… Ты ненормальный? – пытаюсь вернуть ему те странные обвинения, которые услышала в его тоне.
Но на деле голос ломается. И я с трудом сдерживаю слезы.
Удар ладонью, который Самсонов принимает в грудь, невольно задевает и меня. Вибрируя по моему плечу, буквально кричит о яростной силе, с которой Ян его отталкивает.
– Отъебись от нее, – рубит он приглушенно по слогам, напирая на Максима всем телом и, тем самым, отпихивая дальше и дальше.
Самсонов смеется, но накал между ними ощутимо растет.
– Ни за что. Она забавная, – будто намеренно дразнит и тащится от той реакции, что получает в ответ.
Не могу видеть лицо Яна, но по напряжению в его спине и руках понимаю, что он в бешенстве.
– Я убью тебя, на хрен… – рычит, агрессивно надвигаясь.
Мне самой дико страшно. И все же я не могу не шагнуть к Яну. Коснуться его руки не успеваю.
– Нечаев! – окрикивает тренер, заставляя меня отшатнуться. – Прекращай, пока я не выкинул тебя с поля!
Угроза удаления – вероятно, единственное, что способно остановить Яна.
– Ты покойник, – бросает он убийственно жутким тоном.
После этого я боюсь поймать его взгляд. Но… Все равно жду, когда посмотрит.
– Филатова, на скамейку! – рявкает Нечаев, грубо отрываясь на мне. – Андросов на замену.
Я резко вдыхаю и сквозь пелену слез наблюдаю, как он, так и не взглянув на меня, проносится мимо за мячом.
Так, ну все… Эта хлипкая масса внутри сильнее. Сейчас разорвет истерикой при всех.
Ни шага сделать не успеваю. Самсонов ловит меня за руку.
– Не слушай его, – подбивает и усмехается. – Это всего лишь треня. Не уходи. Валидол, можешь тоже оставаться – роли не сыграет, – выдав это, выставляет перед собой ладони. – Соррян за честность.
«Я не хочу, чтобы Ян снова кого-то избил», – все, что я откапываю в завале своих лихорадочных мыслей.
В чем его проблема? Я просто не понимаю.
Нужно с ним поговорить. Но как? Если он даже не смотрит в мою сторону.
– О-о-ста-вай-ся, – протягивает снова Самсонов.
И я остаюсь.
Потянув Валика за руку, увлекаю его на нашу половину поля, потому как он явно потерялся, где должен быть во время начального удара после гола.
Нечаев офигевает при виде меня. И, наконец, смотрит нормально. Сначала во все глаза, а пару секунд спустя уже со свирепым прищуром.
– Ты что это, мать твою, делаешь? – цедит, когда останавливаюсь рядом с ним.
Не знаю, откуда у меня берутся силы. Но я даже не вздрагиваю. Напряженно таращась на ухмыляющегося с позиции розыгрыша мяча Самсонова, пытаюсь сделать незаметный вдох.
– Играю в футбол, – выталкиваю на выдохе.
– Я велел тебе покинуть поле, – напоминает Ян все более агрессивно. – Я, блядь, твой капитан. Я-я… – звенит яростью последнее эгоцентрическое местоимение.
Потому что я не даю закончить – резко поворачиваю к нему лицо, он отшатывается и замолкает.
Разъяренный взгляд, горячее дыхание, запах Яна, его пота и крови, которая ярко поблескивает из ран… Низ моего живота прошивает спазмами. Жар из солнечного сплетения стремительно бросается вверх и, рассыпаясь искрами по моей груди, посылает волны дрожи по телу.
Лицо вспыхивает. Оно становится таким горячим, что кажется, будто волосы подрываются к небу и превращаются в открытый огонь.
Но и Ян… Он вдруг тоже краснеет. Не так яростно, как я. Однако сам факт… Для Нечаева это странно. И это вызывает во мне настоящую бурю.
Мяч улетает за наши спины. Игроки один за другим проносятся к воротам. А мы с Яном все стоим и, вроде как, даже не дышим.
– Я уйду только, если ты со мной поговоришь после тренировки, – выставляю условие, не узнавая собственного голоса.
Господи… Вот зачем это мне? Я сошла с ума?!
В наши ворота прилетает. Но даже это, очевидно, не потрясает Нечаева так сильно, как мое требование.
«Кто ты, мать твою, такая?» – читается в его глубоких синих, как морская бездна, глазах.
«Сама не знаю…» – отвечаю я тем же способом.
Танцующий вокруг нас ветер треплет не только мои волосы, но и одежду. Кажется, меня просто снесет. А возможно, все дело в том, что я продолжаю смотреть Яну в глаза. Из-за этого теряю равновесие. Коленки слабеют. И по всему телу проносится трепет.
«Есть такие парни… С чисто мужскими чертами лица… Ян из таких…» – думаю я, рассматривая его брови, нос, подбородок… и… мм-м… губы…
Он такой… Такой
