Анюта слабо улыбнулась, обнимая и целуя Малевского:

— Я согласна на все, лишь бы быть с вами рядом.

— Вот и отлично, — облегченно вздохнул он. — По воскресеньям у меня собираются друзья. За столом, за вечерним чаем, ты будешь хозяйкой.

* * *

На другой день Анюта поселилась в хорошо обставленной двухкомнатной квартирке на одной из петербургских окраин — в Нарвской части. Добираться до Малевского было далековато, но он обещал оплачивать извозчиков. Навестили они магазины на Невском, накупили модных женских нарядов. Малевский денег, верный своей размашистой натуре, не жалел.

Воскресным вечером к Малевскому приехали три респектабельных господина. Двое из них — лысый, лет пятидесяти, с большим животом, в поношенном фраке, и почти юноша, с мягкими пушистыми усами и розовым лицом, недавно окончивший тот же институт, что и Малевский, — работали у него на заводе инженерами. Третий — друг детства, с которым Семен учился еще в гимназии, Коновалов. У него были белесые редкие волосы, зачесанные назад за розовые ушки, тонкий хрящевидный носик и бесцветные навыкате глаза.

Гости с нескрываемым интересом разглядывали Анюту. Лысый сочно причмокнул губами:

— Ваш вкус безупречен, Семен Францевич!

Коновалов был еще более откровенен. Не стесняясь присутствия горничной, внесшей горячий самовар, он хлопнул Анюту по округлости зада и плотоядно ощерил зубы:

— Семен, сколько тебе обходится это сокровище? Я готов платить в два раза больше!

Малевский недовольно поморщился, но ничего не ответил.

До чая было выпито достаточно шампанского, которое и разогрело гостей. Шел горячий спор о месте женщины в современном обществе.

С прямотой, близкой к цинизму, Малевский убежденно доказывал:

— Мужчина во всех отношениях превосходит женщину — и в физическом, и в психическом, и в умственном развитии.

Коновалов лениво, ради самого спора, возражал:

— Но согласись, Семен, женщины ближе к земле, к реальной жизни…

— Это само собой разумеется. И ближе не только к земле, к самому космосу. Но как природа служит человеку, так служит ему и женщина.

Лысый понимающе покачал головой:

— Стало быть, мужчина, или, как вы изволили выразиться, человек, — это господин, а женщина — слуга, раба его?

И, опережая еще не успевшего родиться Освальда Шпенглера, Малевский жарко продолжал:

— Это так! И более того: женщина не только служит источником мужского наслаждения. Она сохраняет на земле человечество, а для государства расу.

Преодолевая некоторое смущение, но желая участвовать в общем разговоре, еще более зардевшись, молодой инженер спросил Малевского:

— А как же относительно идеалов? Неужели у женщины их нет?

Малевский, наслаждаясь собственной мудростью и словно со стороны наблюдая себя и оставаясь собой весьма довольным, важно кивнул:

— Идеалы, говорите? Как же, как же, они есть! — И, повернувшись к Анюте, спросил: — Скажи, ведь у вас, женщин, есть идеалы? То есть, — пояснил Малевский, — какая-то высокая цель, к которой женщина стремится?

— Конечно!

Малевский азартно хлопнул в ладоши:

— И я скажу вам, господа, какая это цель: найти богатого мужа и прижить с ним кучу сытых и здоровых детишек!

Анюта вопросительно посмотрела на своего возлюбленного:

— А что ж в том плохого: муж и детишки?

Малевский досадливо поморщился:

— Я не говорю, хорошо это или плохо, тем более что эти категории весьма относительные. Речь идет о другом: у мужчины идеалы более возвышенные. Это развитие собственных способностей и служение обществу.

Коновалов спросил:

— Так что, вечный антагонизм?

— Правильно, Владимир Алексеевич, вечный антагонизм! Мужчина самим Провидением призван подавлять женские инстинкты, подчиняя их собственным целям.

Молодой инженер счел необходимым вставить слово:

— Вы хотите сказать, Семен Францевич, что мужчина борется с самой природой? Надо ли?

Вместо ответа, Малевский устало потянулся. Он был глубоко убежден, что его нынешнее положение директора много ниже его достоинства и его выдающихся способностей. Анюте он откровенно скажет: «Если бы смолоду в голове у меня было больше ума, то я не ушел бы из академии, встав тем самым в оппозицию правительству. Был бы я теперь министром или сенатором…»

По этой причине Малевский в душе презирал тех своих товарищей и то окружение, среди которых был вынужден вращаться. Коновалова он считал подлизой и приспособленцем, добившимся исключительно благодаря этим качествам какого-то положения в Министерстве иностранных дел. Лысый господин, по твердому убеждению Малевского, был отпетый жулик, грабивший вдов и сирот. Что касается самого молодого гостя, то хозяин о нем и думать не желал, полагая его личностью пустяковой.

Единственный человек, который вызывал в нем интерес, — это была Анюта, в силу своей молодости и чисто женских качеств способная доставить ему минуты животного блаженства.

Малевский, извинительно улыбнувшись, вздохнул:

— Простите, господа, хочу немного нынче поработать в своей библиотеке. Спасибо за визит!

Гости ушли. Малевский со всей пылкостью страстной натуры привлек к себе Анюту и начал ее целовать.

Анюта, преданно глядя ему в глаза, горячо шептала:

— Только вас одного люблю! Если надо — жизнь отдам…

Она говорила чистую правду. И с каждым днем, с каждой встречей ее чувства становились жарче и нежнее.

— В тебе что-то есть этакое, ну, змеиное, — говорил Малевский Анюте. — Когда змея смотрит на жертву, она словно завораживает ее. Так и ты обладаешь каким-то магнетическим воздействием.

Разговор происходил в поезде Петербург — Москва. Любовники решили навестить старую столицу, благо Малевскому по делам службы следовало побывать в Белокаменной.

— Я тебя понимаю, пупсик, — грустно отвечала Анюта. — Будь я наследницей миллионного состояния, тогда ты давно узаконил бы наши отношения. А что я теперь? Нищая с туманным прошлым…

Малевский раздражался:

— Не в миллионах дело! Если бы я захотел, я нашел бы себе весьма состоятельную невесту. Ты знаешь это. Я и сам не беден. Я говорю как раз в твою пользу. Ты зачаровываешь, приковываешь к себе. Ведь мы скоро год вместе. Прежде я никогда не был таким постоянным. Если бы ты мне была безразлична, разве я взял бы тебя с собой?

— Конечно, пупсик! — Анюта поцеловала Малевского в переносицу. — Не обращайте внимания на мою болтовню. Я знаю, что неровня вам. И вам не нужны миллионы жены. Но вот зато если бы я была знаменитой певицей, пела в опере, мне под ноги бросали бы букеты роз, а газеты писали «Анна Кириллова — гордость русской сцены!», то вот тогда…