жизнь, которая в последнее время преподнесла слишком много неожиданных и неприятных сюрпризов, которые заставляли двигаться в противоположном от них направлении. Но вот Надежде я могла бы позвонить, могла, но не хотела, из-за того что знала, она снова начнет меня учить, взрывая мозг и предостерегая от безумств. А когда же их совершать, если не сейчас?

Прогоняя грустные мысли, я вылезла из кровати, приняла душ и спустилась в кухню, полностью готовая и к показу мод от моей лондонской подружки, и к ее концерту. Джинсы и футболка, конечно, не от-кутюр, а, скорее, «винтаж», причем «вери вери винтаж», который можно найти только в скромных московских магазинах, называющихся «Смешные цены», что уж говорить о том, что там и одежда порой продавалась такая же. Но мой скромный доход не позволял заскочить даже в не очень кусачий H&M. Хотя на плечи пришлось накинуть кардиган именно этой марки, чтобы прикрыть слишком кричащую надпись, выбитую на маечке. Можно было выбрать что-то другое, но я думала, что кое-кому она может прийтись по вкусу.

Клер ждала меня в кухне, она приготовила завтрак и обещала Лиззи привезти меня для пытки нарядами.

– Доброе утро, – хотелось быть вежливой как «милые бритиши». – Я готова.

– Доброе утро, завтрак на столе. Поешь, – строго сказала она. – Лиззи не спасут какие-то десять минут. А твой желудок спасут.

– Хорошо, – согласилась я, потому что действительно очень проголодалась.

Мама Джонатана пила что-то из красивой чашки, смотря в окно, и хмурилась. Меня это немного расстроило, но я принялась за завтрак. Мне подали глазунью с какими-то поджаренными пластинками, на вкус они походили на бекон, только пересушенный и жесткий.

– А где же овсянка? – пыталась пошутить я.

Клер улыбнулась, и черты ее лица расправились.

– Ты думаешь, что все англичане лопают овсянку и болтают о погоде? Хотя… – Она стушевалась. – Сегодня на завтрак инглиш брекфест: глазунья, бекон и фасоль. А погода просто отвратительная, всю ночь и утро идет снег, на дорогах пробки.

– Да? – Я встала и выглянула в окно. – Сказочно.

– Да, большая редкость для Лондона, – подтвердила мои слова Клер. – Снег… И пробки на дорогах.

А еще говорят, что у нас в России проблемы с дорогами. Вот в моем маленьком городке, откуда я родом, никогда не бывает пробок. Хотя, надо сказать, что и машин там не так много, как в мегаполисах. А снег я любила, особенно такой, что шел за окном: большие хлопья, они выглядят как пух, мягкий и нежный.

– Если не хочешь есть яйца, могу предложить йогурт или хлопья.

– Нет, все очень вкусно, – с набитым ртом, еле проговаривая слова, ответила я. Еда и правда была вкусной, мне, конечно, неизвестны кулинарные секреты англичан, но и глазунья, и поджаренный бекон, и фасоль исчезали из моей тарелки.

– Тогда приятного аппетита, – пожелала миссис Коул. – Я пока переоденусь.

Клер скрылась в дверях, а я быстренько доела глазунью и стала пить кофе, который мама Джонатана, побеспокоившись, уже налила мне в чашку и поставила на стол. Здесь же в центре стола стояла ваза со сдобой, наполненная интересными и вкусными рогаликами. Я уплела целых три. Когда я доедала последний, вошла Клер.

– Это любимые рогалики Джонатана, кстати, – заметила она между прочим, чем чуть не заставила меня лишиться чувств от того, что я обделила бедного мальчика. Пришлось запить не проглатывающийся кусок кофе, потому что остатки захотелось положить назад.

– О, прости. Ешь, конечно, я куплю ему свежих, – заметив мою реакцию, забеспокоилась она.

Слава небесам, а то уж я думала, что отняла у своего «любимого» завтрак.

– А он… – Я хотела спросить «где», но она поняла меня без слов.

– Джонатан рано утром направился на съемки, в пригород Лондона. Они снимают где-то в старых замках, – сказала она и присела за стол, улыбаясь мне.

«Здорово! Вот бы попасть на площадку», – подумала я, допивая кофе, аромат которого бодрил и помогал настроиться на изменение часовых поясов.

– Сын не любит, когда кто-то из близких или знакомых следит за съемками. Говорит, это его смущает, – по-моему, все мои мысли написаны у меня на лице. Иначе как объяснить то, что все постоянно отвечают на мои непроизнесенные вопросы.

– Понятно, – пробормотала я, опуская взгляд в пустую чашку.

– Посуду положи в посудомоечную машину. Я мою вечером все, что накопилось за день, – дала указания Клер и встала из-за стола. – Потом собирайся, я буду ждать тебя на улице. Надо почистить и погреть машину.

Она направилась в холл, но опять вернулась.

– Не забудь ключи, закрой, пожалуйста, дом.

– О’кей, – кивнула я.

Пока убирала за собой со стола, услышала, как хлопнула входная дверь, и дом затих. А снег все падал, я видела в окно эти легкие хлопья, ощущая, что именно этот снег и должен принести в мою жизнь сказку. Хотя какая может быть сказка после того, что я увидела в зеркале, когда надела пальто, намотала шарф и натянула шапку, превращая себя в медведя. Не хватало балалайки, ведь именно так про нас и думают иностранцы, раз мы про них думаем, что они питаются одной овсянкой. Махнув на себя рукой, все равно Джонатана мне сегодня встретить не обламывалось, я вышла на улицу и закрыла на ключ «замок принца». Воздух пах кристальной свежестью и заведенной машиной Клер.

– Садись, – сказала она мне. – Сейчас поедем.

Я забралась в то самое «Пежо», и примерно через тридцать минут мы остановились у дома Лиззи. Из-за снегопада нас задерживали пробки на улицах, но всю дорогу мы предпочитали молчать, хотя меня очень сильно распирали вопросы, скопившиеся за ночь, о Джонатане, а телефон терзали сообщения от ожидавшей меня подруги. Клер сказала, что не станет подниматься, и будет лучше, если они с Лиззи увидятся вечером. Странные они, эти «милые бритиши», или слишком продуманные.

Дверь квартиры открыл Брендон.

– Хорошо провести время, – улыбаясь во все зубы, съязвил он. Вот это я понимаю – английский юмор.

– Спасибо, – бросила я ему вслед. Потому что его цокающие по ступенькам боты уже слышались где-то далеко внизу.

Стряхнув снег с шапки и шарфа, я вошла в квартиру, разделась и направилась на голос Лиззи, которая кричала, что ждет меня в спальне. Хотя при слове «спальня» сразу представляется что-то маленькое и уютное, при виде спальни сестры Джонатана я просто лишилась дара речи и пыталась мысленно решить вопрос, больше в ней было квадратных метров, чем в нашей с бывшим съемной квартире, или чуточку поменьше. Слева от меня на сквер выходило высокое английское окно, не завешенное персиковыми шторами, подвязанными шнурком с кистями. Слева же от входа