— Что? — беспомощно повторил Криспин.

— Свадьба состоится весной, — продолжал Карулл, и глаза его сияли. — Я обещал матери, когда уехал из дома, что если когда-нибудь женюсь, то сделаю все как следует. Священники будут объявлять о свадьбе весь сезон, на тот случай, если кто-либо захочет выдвинуть возражения, а потом состоится настоящая свадебная церемония.

— Касия? — произнес Криспин, до которого наконец дошло имя. — Касия?

Его мозг с опозданием начал работать, переваривать эту потрясающую новость, и Криспин снова затряс головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось, и сказал:

— Позволь мне убедиться, что я правильно понял, ты, надутый мешок дерьма. Касия согласилась выйти за тебя замуж? Я этому не верю! Клянусь костями Джада! Ты ублюдок! Ты не спросил у меня разрешения, и ты ее недостоин, армейский бандит!

Он уже широко улыбался, потом протянул руку через стол и стиснул плечо друга.

— Конечно, я ее достоин, — ответил Карулл. — У меня блестящее будущее. — Но он тоже улыбался с нескрываемой радостью.

Женщина, о которой шла речь, родом из племени северных инициев, была продана матерью в рабство немногим более года назад. Криспин вызволил ее и спас от языческого жертвоприношения во время своего путешествия. Она была слишком худой и слишком умной и обладала слишком сильной волей, хотя ей было не по себе в Городе. Во время их первой встречи она плюнула в лицо солдату, который сейчас восторженно улыбался, объявляя, что она согласна выйти за него замуж.

На самом деле оба они знали ей настоящую цену.

* * *

И вот в ясный ветреный день в начале весны множество людей готовилось прийти в дом первой танцовщицы факции Зеленых, где свадебная церемония должна была начаться с обычного шествия к избранной церкви, а затем продолжиться праздничным застольем.

Ни невеста, ни жених не могли похвастаться хорошим происхождением, хотя солдат подавал надежды стать важной персоной, но у Ширин, танцовщицы Зеленых, имелся блестящий круг знакомых и поклонников, и ей захотелось превратить эту свадьбу в изысканное празднество. Она пользовалась большим успехом в этом зимнем театральном сезоне.

Кроме того, близким другом новобрачного (и, очевидно, новобрачной, как шепотом говорили некоторые, многозначительно приподнимая брови) был новый мозаичник императора, родианин, создающий роскошные мозаики в Святилище божественной мудрости Джада, а с таким человеком стоило подружиться. Ходили слухи, что на свадьбу могут явиться и другие высокопоставленные лица, если не на саму церемонию, то на пиршество в доме Ширин.

Также все говорили о том, что еду готовит на кухне танцовщицы повар факции Синих. А некоторые жители Города готовы были последовать за Струмосом даже в пустыню, если он захватит туда свои горшки, сковородки и соусы.

Любопытным, во многом уникальным событием стала эта свадьба, организованная совместно Зелеными и Синими. И все это ради офицера среднего ранга и светловолосой саврадийской девицы из племени варваров, только что приехавших в город, совершенно неизвестного происхождения. Она довольно хорошенькая, говорили те, кто видел ее у Ширин, но не красавица, какими бывают те девушки, которые на удивление удачно выходят замуж. С другой стороны, она выходит замуж не за слишком важную персону, не так ли?

Потом пронесся слух, что Паппион, пользующийся все более широкой известностью глава императорских стекольных мастерских, лично изготовил чашу, заказанную в качестве подарка для счастливой пары. Кажется, он не занимался своим ремеслом уже много лет. Этого тоже никто не мог понять. Сарантий полнился слухами. Гонки колесниц должны были начаться только через несколько дней, так что время для свадьбы выбрали удачно: Город любил, когда было о чем поговорить.

— Меня все это не радует, — произнесла маленькая неприметная искусственная птичка голосом патриция, который слышала только хозяйка дома, где должно было состояться это событие. Женщина критическим взглядом смотрела на свое отражение в круглом зеркале в серебряной раме, которое держала служанка.

— Ох, Данис, меня тоже! — молча ответила ей Ширин. — Все женщины из Императорского квартала и из театра наденут ослепительные наряды и украшения, а я выгляжу так, словно не спала много дней.

— Я не это имела в виду.

— Конечно, не это. Ты никогда не думаешь о важных, вещах. Скажи, как ты думаешь, он меня заметит?

Тон птицы стал язвительным:

— Который из них? Возница или мозаичник?

Ширин громко рассмеялась, перепугав служанку.

— Один из них, — молча ответила она. Потом ее улыбка стала озорной. — Или, может быть, оба, сегодня вечером? Будет что потом вспомнить, а?

— Ширин! — Птица, казалось, была искренне шокирована.

— Я шучу, глупая. Ты же меня хорошо знаешь. Теперь скажи мне, почему тебя все это не радует? Сегодня свадьба, и это брак по любви. Никто их не женил, они сами выбрали друг друга. — Ее тон был теперь на удивление добрым, терпимым.

— Мне кажется, что-то случится. Темноволосая женщина, сидящая перед маленьким зеркалом, которая в действительности вовсе не выглядела так, будто нуждалась во сне или в чем-то ином, кроме преувеличенного восхищения, кивнула головой, и служанка, улыбаясь, положила зеркало и потянулась за бутылочкой, где хранились особые духи. Птица лежала на столике рядом.

— Данис, в самом деле, что это будет за свадьба, если на ней ничего не случится?

Птица ничего не ответила.

У двери послышался какой-то шум. Ширин оглянулась через плечо.

Там стоял маленький, кругленький, свирепый на вид человек, одетый в синюю тунику и очень большой фартук, напоминающий слюнявчик, завязанный у шеи и вокруг его внушительной талии. На этом слюнявчике виднелись разнообразные пятна от пищи, а на лбу человека желтела полоска, вероятно, от шафрана. Он держал деревянную ложку, за пояс фартука был заткнут тяжелый нож, а лицо его было расстроенным.

— Струмос! — радостно воскликнула танцовщица.

— Нет морской соли, — произнес повар таким голосом, словно отсутствие соли являлось ересью, равной запрещенному Геладикосу или отъявленному язычеству.

— Нет соли? Неужели? — переспросила танцовщица, грациозно поднимаясь со своего места.

— Нет морской соли! — повторил шеф. — Как может в цивилизованном доме не быть морской соли?

— Кошмарное упущение, — согласилась Ширин, жестом пытаясь его утихомирить. — Я чувствую себя просто ужасно.

— Прошу позволения одну из твоих служанок послать в лагерь Синих немедленно. Мои помощники нужны мне здесь. Ты понимаешь, как мало времени у нас осталось?

— Ты можешь сегодня распоряжаться моими слугами, как тебе будет угодно, — ответила Ширин, — если только не станешь их жарить.