Евреи с курчавыми пейсами и в черных кафтанах, решительно не замечаемые их же сородичами в немецком платье; венгры в высоких сапожках и мешковатых шароварах; пестрая одежда цыган. И сама Вена: дамы в шелковых дорожных нарядах, скрывающие лица под вуалями; мужчины в блестящих мундирах (уланы или почтальоны); дети, сопровождаемые затянутыми в черное гувернантками; студенты в ярких фуражках, французы, итальянцы; столь отличный от берлинского венский диалект немецкого языка, смешанный с идишем, чешским, румынским, русским, украинским наречиями…

Воздух, напоенный ароматом кофе.

Вена.

Направляясь к стоянке такси, где Эрнчестер и Кароли могли ожидать, когда таможня разберется с их багажом, Эшер затаил дыхание – показалось, что вот сейчас он встретится с Франсуазой.

Сегодня она вновь приснилась ему – на этот раз идущей под звуки вальса по городу мимо мраморных и позолоченных лепных фасадов, сквозь хрустальный свет весеннего вечера. Она явилась Джеймсу не такой, как тринадцать лет назад, – похудевшая, с сединой в волосах.

Мне очень жаль, Франсуаза.

Ее юбка с шорохом задевала узорную бронзовую ограду, и Джеймсу почудилось вдруг некое движение во тьме под камнями мостовой. Шепот среди теней, глаза во мраке, только и ждущие, что наступления ночи.

Они обитали и здесь.

Франсуаза, беги! – попытался крикнуть он. – Домой! Включи свет и не пускай их! Не заговаривай с ними, когда они встретят тебя на улице…

Но из-за того, что он сделал тринадцать лет назад, она не могла его теперь услышать. Она продолжала идти, и казалось, будто сквозь решетку ограды выползает на улицу серая мгла.

Эшер отогнал воспоминание. Вряд ли бы они встретились теперь. Франсуаза вполне могла покинуть Вену. Кроме того, с любовью их было покончено. Остаток жизни он намеревался провести с Лидией, этой медноволосой очкастой нимфой.

И все же каждый раз, когда он слышал «Вальс цветов», сердцу становилось больно.

– Герр профессор доктор Эшер?

Он обернулся, вздрогнув. Первая мысль была: Нет! Не сейчас! Кароли и Эрнчестер могли появиться с минуты на минуту…

Перед ним стояли два венских полицейских в коричневых мундирах. Оба поклонились.

– Вы – герр профессор доктор Эшер, прибывший экспрессом Париж-Вена?

– Да, это я, repp обергаупт. – Старая венская привычка прибавлять титулы и звания вернулась вместе с напевным венским произношением. – Какие-либо затруднения? Мой паспорт уже проверили…

– Нет, с паспортом все в порядке, – сказал полицейский. – Мы весьма сожалеем, но вам придется ответить на вопросы, связанные с убийством в Париже герра Эдмунда Крамера. Будьте добры следовать за нами.

На секунду Эшер оцепенел. Затем, услыхав чешское ругательство, обернулся и увидел, как двое носильщиков под присмотром Кароли и графа Эрнчестера загружают в фургон огромный чемодан с медными уголками. Кароли повернул голову, и взгляды их встретились.

Венгр приподнял широкополую шляпу и улыбнулся. Уводимый с вокзала Эшер видел, как шпион и вампир неспешно направляются к стоянке такси.

– Видите ли, мы знали друг друга в прежней жизни. – мисс Маргарет Поттон прекратила теребить ниточку пуговицы и подняла голову. В голубых глазах за толстыми линзами Лидия увидела настороженность и вызов. – И жизней было много. Мне следовало понять это раньше. Я, должно быть, постоянно видела одни и те же сны, но утром все забывала.

– Должно быть? – переспросила Лидия, пытаясь, чтобы злость на Исидро не пробилась в ее голосе. – Если вы их полностью забывали, откуда вам известно, что вы видели эти сны постоянно? Честно скажите, вы знали о них раньше?

Маленький рот поджался упрямо.

– Да. Да, я знаю. Теперь.

Лидия смолчала. Скотина! – Вот и все, что она смогла подумать. – Впрочем, здесь должно быть более точное слово. Хорошo бы спросить у Джеймса – он ведь лингвист…

Мисс Поттон вскинула маленький подбородок:

– Я знала, что вижу во сне что-то важное. У меня всегда оставалось чувство, будто мне снилось что-то очень красивое, опасное, способное изменить всю мою жизнь. Но до прошлой ночи, проснувшись, я ничего не помнила…

– Большего идиотизма мне еще слышать не доводилось! – Вспомнились ее собственные мрачные сны: любовь, погоня, вальс на лунной террасе – и душа ушла в пятки. – Вы просто хотите этому верить. Потому что это нужно ему…

– Нет. – На скулах ее проступил румянец свекольного цвета. – Да. Наверное. Потому что я нужна ему. – Она снова принялась теребить пуговку на рукаве. – Когда он пришел ко мне прошлой ночью… когда я проснулась, а он стоял в лунном свете у изножья кровати… он сказал, что никогда бы не вторгся снова в мою жизнь, но я ему нужна. Он нуждается в моей помощи. Вы не понимаете его.

– А вы понимаете?

– Да, – сказала мисс Поттон, не поднимая глаз.

Лидия задержала дыхание, потому что знала: стоит ей дать волю чувствам – и она завизжит. Но это было бы по меньшей мере неуместно в обеденном зале отеля «Санкт–Петербург». Страха перед Исидро она уже не ощущала, настолько сильная нахлынула ненависть к нему, к Эрнчестеру и ко всем им подобным.

Вампир – вот самое точное слово.

А мисс Поттон продолжала:

– Я понимаю, что такие, как он, нуждаются в людях, которым они могли бы доверять. Он сказал, что приходится долгие годы искать людей, у которых бы хватило духу принять их такими, какие они есть. Таких людей, которым они могли бы довериться. Я была… мы с ним… Но он не тревожил меня в этой жизни, потому что в предыдущей я… Меня убили из-за него.

– Ничего более нелепого…

– Это все, что вы можете сказать? –Мисс Поттон устремила на Лидию фанатически непреклонный взгляд. – Но я это помню. Я помнила это во сне всю свою жизнь. И он снова нуждается во мне, ему нужен кто-то, кто бы поехал в Вену…

– Ему нужно приставить ко мне дуэнью! – потрясенно воскликнула Лидия. – Я даже не знаю, что хуже: этот ваш бред или то, что он делает…

– Он – истинный джентльмен, – тихо сказала мисс Поттон..

– Он – убийца! Мало того: он – изувер, католик, бездушный сноб, а вы – дура, если поверили…

– Он не изувер! – Подошедший официант поставил на стол чашку кофе, и мисс Поттон взглянула на него несколько испуганно. Официант, однако, удалился, не проронив ни слова, и она вновь повернула к Лидии вспыхнувшее лицо. – Вo время Варфоломеевской ночи и религиозных войн во Франции у дона Симона был слуга-гугенот, который ценой своей жизни спас его от инквизиции. Потом мы выручили семью этого слуги, помогли им бежать в Америку…

Лидия смотрела на нее, не зная, что сказать. Даже с этого расстояния мисс Поттон представлялась ей несколько размытой. Коричневое платье сидело на ней неловко, плоская бархатная шляпа казалась старомодной.