Заместитель пожал плечами, давая начальнику понять, что не совсем понимает, что от него хотят.

– Вот и прекрасно, – делая вид, что не заметил удивленного взгляда Каспераса, проговорил Чижас. – Займись этим немедленно. Да, и передай всем начальникам отделов, что через час я жду их у себя…

Когда Дзиманкавичус вышел, Ричардас нажал кнопку связи с секретаршей.

– Йоника, – попросил он, – сделай мне кофе покрепче и никого не пускай. Я занят…

– Хорошо, господин Чижас, – ответила та.

Дождавшись, когда девушка принесла кофейник и маленькую чашечку, директор управления выпроводил ее и достал бутылку коньяка. Вторая версия побега Бузько, которая пришла ему в голову, требовала очень осторожной проверки. За информацией для этого надо было обращаться к смежникам из Службы государственной безопасности Литвы. А с этими людьми у Чижаса всегда были несколько напряженные отношения. Он не без основания полагал, что контрразведчики слишком сильно задирают нос перед полицией, считая, что только они способны довести до конца по-настоящему крупные дела.

Отпив глоток крепкого напитка из рюмки, Чижас чуть сморщился и тут же запил коньяк кофе, после чего снял трубку телефона и не спеша набрал номер своего коллеги из СГБ.

К хутору, который представлял собой большой дом с примыкавшим к нему таким же большим участком земли, разведчики и беглецы подошли пешком. На этом настоял Гирдзявичус, утверждая, что побег из-под стражи его родственник еще может понять и простить, а вот угон машины он, мягко говоря, не одобрит. Оружие тоже решено было с собой не брать.

«Тойоту» бросили километрах в пяти, загнав в кусты и забросав ветками.

– Его зовут Венславе Винславас, – рассказывал Айдас по дороге к хутору. – Я называю его дядей, но на самом деле он дядя моей матери… Живет один, занимается хозяйством, чертовски неразговорчивый тип, но добрый.

– Все вы, лабусы, добрые, – проворчал Бузько, шагая по обочине в стороне от всех. – Пока спите зубами к стенке. Недобитки фашистские.

Узнав о том, что остаток пути придется пройти пешком, Макар Капитонович возмутился. Сначала он заявил, что никуда не пойдет и что если они решили его прикончить, то пусть это сделают прямо сейчас, а издеваться над собой он никому не позволит. Слова Демидова о том, что никто не собирается его убивать, а если потребуется, то они согласны нести старика на себе, вызвали у Бузько саркастический смех.

– Первый раз слышу, чтобы палачи несли свою жертву на руках! – выдал он, демонстративно сложив на груди руки. – Сказал, что никуда пойду, значит – не пойду…

– Макар Капитоныч, – взмолился Купец, – что вы, ей-богу, как маленький ребенок капризничаете. Я же вам уже объяснял, что мы – группа русских национал-патриотов. Возмущенные произволом литовских властей, решили вас выкрасть и переправить в Россию. Что вам еще не понятно?

– Какого хрена вы связались с этим уголовником? – строго вопросил Бузько, пренебрежительно кивнув в сторону Гирдзявичуса.

Тот в ответ только трагически закатил глаза и развел руками. К скандальному деду он явно не относился всерьез.

– Да это не мы с ним связались, а он с нами, – проговорил Локис. – Макар Капитонович, да поймите, что мы приехали из самой Москвы, чтобы помочь вам…

– А я вас просил об этом? – тут же возразил ему уже чисто из духа противоречия Бузько, продолжая сидеть подобно изваянию. – Мне, может, и в тюрьме было неплохо.

Разведчики переглянулись. Зданявичюс предупреждал их, что у старика непростой характер, что он привык командовать, что он большой брюзга и никому не доверяет. Но то, с чем им пришлось столкнуться за последние три часа, уже не лезло ни в какие ворота. Старик попросту издевался над десантниками, не пропуская ни одной возможности обругать своих спасителей. Парни терпели его выходки только потому, что понимали: старые люди действительно зачастую очень капризны и намеренно выставляют напоказ свою неприязнь к молодежи. Но любое терпение имеет свои пределы. У десантников его запаса еще хватало. Наверное, поэтому им удалось уговорить старика идти на хутор пешком.

– Хорошо, я пойду, – согласился он после получаса пререкательств и ругани. – Но если со мной по дороге что-то случится, то это ляжет на вас тяжким грехом!

– Их надо непременно познакомить, – тихо сказал Гирдзявичус Локису, коротко при этом хохотнув. – Они точно найдут общий язык…

– Кого с кем познакомить? – не понял Володя.

– Дядю Венславе и этого старика, – пояснил литовец. – Венславе – бывший партработник, секретарь Шяуляйского горкома КПЛ. Когда началась вся эта бодяга с отсоединением, он выкупил хутор и смылся на него, прокляв всех своих бывших соратников. Теперь у него любимая тема разговора – политика. Собственно, только из-за этого он и сделался отшельником.

– Из-за чего именно?

– Из-за политики. Никто не может выдержать его разговоров больше тридцати минут…

Винславас встретил гостей посреди двора, опираясь на вилы, – высокий, сутуловатый старик с аккуратной седой бородкой и загорелым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Одет он был по-деревенски просто, в старые, непонятно чем испачканные брюки, заправленные в кирзовые сапоги, такой же пиджак, застиранную рубашку в крупную клетку. На голове красовался непременный атрибут всех литовских крестьян – шляпа. Типичный аграрий, в котором никто и никогда не смог бы узнать щеголеватого партийного вождя целого города.

Хмуро оглядев всех пятерых, он наконец остановил взгляд на Бузько, на минуту нахмурился и обратился к Айдасу по-русски:

– Только не ври мне, Гирдзявичус, что тебя отпустили по амнистии. Все равно не поверю…

– А я и не собираюсь ничего врать, дядя Венславе, – останавливаясь на некотором расстоянии от родственника, ответил Айдас, – я действительно сбежал, когда меня везли на этап…

– И теперь надеешься, что я спрячу тебя и вот этого военного преступника? – не дал договорить «племяннику» Винславас.

– А почему бы и нет…

– Ты дурак, Айдас, – тоном, не терпящим никаких возражений, проговорил родственник. – И всегда был дураком. Только за это ты и попадал во всякие истории, из которых мне иногда удавалось тебя вытаскивать. А когда не получалось, тебя сажали в тюрьму… Но, несмотря на то что ты полный кретин, у тебя хватило сообразительности приехать именно ко мне, потому что ты знал, что я тебя не выдам… Идите в дом, нечего тут красоваться.

Он развернулся, забросив вилы на плечо, и, немного сутулясь, пошел в сторону дома.

– Это ты кого преступником назвал, старый хрен?! – возмутился Бузько. – Да ты знаешь, кто я такой?!

– Конечно, знаю, – не оборачиваясь, с насмешкой в голосе ответил хозяин хутора. – Кто ж из стариков тебя, Макар Капитонович, не знал? Заместитель начальника местного отдела КГБ, полковник, уважаемый когда-то человек… А теперь просто зэк… Ты что же, не узнал меня?