Так вот, дни, проведенные в этом северном городе, Вадим вполне мог считать самыми прекрасными в своей сумбурной полувоенной-полуштатской жизни. Случилось так, что в припортовой гостинице он познакомился с выпускницей мединститута Ритой Атаевой, получившей направление в военный госпиталь в Салехарде. В гостиничной столовой девушка храбро присела за его столик, хотя свободных мест вокруг было предостаточно. Причем уже через пять минут Вадим чувствовал себя с ней настолько непринужденно, словно знакомы они были, по крайней мере, полгода…

…В том месте, где открывался островной каньон, старшина вдруг наткнулся на могилу с полусгнившим крестом. Очистив поперечину от слоя пыли, Ордаш сумел прочесть: «Поруч. Малеев». И ничего больше — ни даты рождения, ни даты гибели. Поглубже вогнав крест в землю, старшина укрепил его основание камнями и, сделав несколько шагов в глубь каньона, обнаружил на каменистой седловине россыпь позеленевших от времени гильз.

«Не такой уж он дикий, этот край, — сказал себе старшина, сожалея, что нет времени для того, чтобы, перебредя через впадающий в океан ручеек, исследовать северную часть острова, уже открывавшуюся ему одним из низинных, охваченных ледяным полем мысов. Он понимал, что и за этой могилой, и за этими гильзами скрывается какая-то драма, за ними — чья-то борьба, чьи-то надежды и судьбы. — Не исследован он — это другое дело».

…Да, четыре дня в этом приполярном городе, — вернулся Ордаш к своим архангельским воспоминаниям, — оказались незабываемыми. Рита Атаева… Рослая, смуглолицая, по-настоящему красивая, с едва уловимыми восточными чертами лица, — эта женщина могла служить прекрасным образцом не только генетического единения двух рас, но и слияния западного и восточного способов мышления, характеров и мировосприятия.

Судно, которое должно было доставить молодого врача-хирурга в Салехард, отходило двумя днями позже, чем судно, на котором плыл к месту службы Ордаш. Все попытки уговорить первого помощника капитана — до самого капитана старшине пробиться не удалось, — взять на борт его невесту ни к чему не привели: судно было военным, к тому же обслуживало пограничные заставы, секретные военные точки и даже какой-то секретный укрепрайон, местонахождение которого Ордаш так и не выяснил. И все, кто желал оказаться на его борту, должны были иметь специальный пропуск.

Когда стало ясно, что ни Вадим не имеет права отставать от своего корабля, ни Рита — попасть на его борт, они почти весь последний день провели не разлучаясь; хорошо еще, что на судно старшина обязан был явиться к двенадцати ночи, поскольку отходило оно на рассвете. Вечер, который они с будущим военным хирургом провели в каком-то скверике неподалеку от порта, вполне можно было бы назвать «вечером страсти и отчаяния».

Ордаш брал её, стоя под деревом, посреди какого-то жиденького кустарника. И все было бы ничего, если бы на них несколько раз не натыкались сначала точно такая же бездомная парочка, затем двое каких-то пропойц и наконец милицейский патруль, от которого влюблённых спасло только армейское командировочное удостоверение Ордаша да еще то, что срочную службу свою старший наряда тоже проходил в погранвойсках. Но после каждого из этих необъявленных визитов они вновь и вновь бросались в объятия, соединяясь в любовном экстазе.

— Это уже четвертый раз, — прошептала ему Рита на ушко, когда он вконец обессилел. А сколько раз чудилась ему затем эта фраза! Какой страстью веяло от неё даже теперь, много месяцев спустя.

— Что? — не понял он тогда смысла этого выражения.

— Ты просто прелесть, Вадим. Такого напора я не ожидала… — И Вадима поразило то, как просто девушка сообщила об этом. У него уже были женщины, но он всегда жутко стеснялся в разговорах с ними «чего-то такого»… — Ты, конечно, понял, что ты у меня не первый, как, впрочем, и я у тебя, — поспешно добавила она, оправдывая и объясняя свою недевственность.

— Разве это так важно?

— Вообще не имеет никакого значения, — жарко зашептала ему в шею Рита, приводя себя при этом в порядок, поскольку к их убежищу вновь кто-то приближался. — Это я тебе говорю уже как медик. У меня было трое мужчин, причем по несколько раз каждый. Но кончала я только однажды, представляешь? Для множества женщин именно в этом и заключается вся их трагическая «бабья правда», которой ни с кем не поделишься и на которую жаловаться некому.

— И как давно это было? — исключительно из вежливости спросил Вадим, только для того, чтобы как-то отреагировать на тайное признание своей страстной женщины.

— Наверное, с полгода тому. Многовато, понимаю. В нашем возрасте подобное воздержание природой не приветствуется.

— Это уж точно, — произнес Вадим, но, прежде чем ответить, с удивлением взглянул на Риту. Никогда еще, ни с одной из женщин до подобных откровений он не доходил. И даже не догадывался, что о подобных вещах с едва знакомой женщиной можно говорить вот так просто, спокойно, почти обыденно…

«А заниматься сексом с едва знакомой женщиной «вот так вот, просто и обыденно», можно?», — урезонил себя Ордаш.

— И чем все это между вами кончилось?

— Если ты об аборте, то, слава богу, обошлось. Даже не забеременела. Кстати, это была не какая-то там случайная связь. Парень этот числился моим женихом.

«Ну, чего ты хочешь? Она же врач! — попытался хоть как-то оправдать ее Вадим. — Терпи, коль уж тебя угораздило!».

— И что же потом произошло… с твоим женихом?

— Потом я ужаснулась мысли о том, что с «таким недомужчи-ной» мне придется провести в постели весь свой оставшийся женский век.

— Не с ним, так с другим, — пожал плечами Вадим.

— Не возражаю. Но, если честно, тогда я сказала себе: «С кем Згодно другим, только не с этим!». А несколько минут назад, наслаждаясь близостью с тобой, мысленно зареклась: «Только с этим парнем, и ни с кем другим!». Такие вот метаморфозы иногда в сознании нашем женском происходят!

— Не поторопилась?

— Не-а, — с упрямством подростка покачала головой Рита. — С ним я рассталась без сожаления, а с тобой расстаюсь так, словно с самой жизнью.

Ордаш обратил внимание, насколько правильной и интеллигентной является речь этой уроженки Салехарда, в которую лишь слегка вплетался едва уловимый акцент.

— Мне тоже не хочется расставаться с тобой, — молвил Вадим, сразу же отметив про себя, что признание это вышло каким-то слишком уж черствым, хотя выразить его хотелось предельно эмоционально.

— Я понимаю, почему ты спросил, когда я была в последний раз с мужчиной. Тебя тревожит: не могла ли я оказаться беременной.

— Да нет, не поэтому. Просто хотел знать, есть ли у тебя мужчина. Хотя ты права: о беременности тоже следовало бы поинтересоваться.

— Не волнуйся, о потомстве мы будем заботиться только вместе.

К ним опять приближалась какая-то бродячая парочка. Очевидно, этот кустарник уже не раз служил им местом укромного уединения, потому что, обнаружив здесь Вадима и Риту, женщина хриплым, явно пропитым и столь же основательно прокуренным голосом возмутилась: