— Возможно. — Мюриэл закрыла лицо руками. — Простите, — всхлипнула она.

— Ничего-ничего. Не могу представить, что бы я делала, если бы такое случилось с моей сестрой.

— Конечно, не можете, ведь вы любите свою сестру, а я Бетси — нет. В детстве любила. И потом думала, что люблю. Но когда я увидела, что она лежит там, мертвая, у меня с плеч будто тяжкий груз свалился. Я и плакала-то потому, что осознала, что не люблю ее. Горе словно бы не у меня, а у Роджера и родителей. И я ненавижу рисовый пудинг.

— Я тоже, — почему-то сказала Дэйзи и отодвинула пудинг на дальний край стола, откуда на нее не могли смотреть «кошачьи глаза». — Вы чувствовали ответственность за Беттину? Да вы же только чуть-чуть старше ее.

— Она так и осталась избалованным ребенком. Родители с нее пылинки сдували. Мне было четыре, когда она родилась, и уже тогда я чувствовала, что должна заботиться о младшей сестре. У меня не было ни золотистых кудряшек, как у нее, ни пухлых розовых щечек. Она резвилась и щебетала, а я была тихая и… незаметная. Но тогда я ее любила. — Она с мольбой посмотрела на Дэйзи.

— Конечно, любили. Маленькая избалованная девочка — это одно, а капризный взрослый человек — совсем другое.

— Да, — подтвердила Мюриэл. — Думаю, все изменилось после моего приезда в Лондон. Дома мне казалось естественным уступать Бетси и жертвовать своими интересами ради нее.

— Потому что ваши родители делали то же самое. Вы ведь говорили, что они возражали против ее замужества и переезда в город? Как она вообще встретила мистера Абернати?

— Он совершал моцион в деревне. Десять лет назад у него было еще не так плохо с сердцем, пешие прогулки были ему полезны. Как-то в воскресенье он пришел на утреннюю службу в церковь нашего отца, в основном ради музыки, я думаю. Мы с Бетси пели в хоре; сольные партии всегда доставались ей, хотя органист говорил, что у меня голос ничуть не хуже. Однако отец полагал, что в церковь придет больше прихожан, если солировать будет сестра — она была похожа на ангела.

— Ох уж эти мужчины! — возмутилась Дэйзи. — Бетси как раз пела, когда в церковь вошел мистер Абернати?

— Да, мотет Моцарта «Exultate, Jubilate»[19]. Слышали его? Роджер влюбился в Бетси, не сходя с места, но в тот день сказал лишь, что ей нужно брать уроки вокала, и если она приедет в Лондон, он будет счастлив учить ее бесплатно.

— Ваши родители и слышать не хотели о том, чтобы она уехала из дома, да еще и в большой город — средоточие порока.

— Они согласились, только когда Роджер сделал предложение. Бетси сразу же его приняла — как еще ей было попасть на оперную сцену? Роджер тогда уже был учителем пения и хормейстером, получал неплохой доход, да еще скопил немного, так что в итоге отец уступил уговорам Бетси, впрочем, как и всегда. Но благословение дал с условием, что я тоже поеду с ней и пригляжу, чтобы Роджер не обижал Бетси. Как будто он стал бы ее обижать! Да он готов был землю целовать у нее под ногами.

— А она с ним так поступила!.. — Слова вырвались сами собой. — Ох, простите, Мюриэл, мне не следовало так говорить.

— Увы, все правда. Лучше пойду посмотрю, как он там. Берил подаст кофе в гостиную. Там есть граммофон, можно поставить пластинку, если хотите, еще журналы есть. Боюсь, вечер будет скучным.

— Мне уже хватило событий на сегодня, — заверила ее Дэйзи. — Журнал и какая-нибудь тихая спокойная музыка как раз то, что нужно.

В коллекции грампластинок вполне ожидаемо преобладали записи оперных арий, но Дэйзи нашла несколько фортепианных сонат Бетховена в исполнении австрийского пианиста Шнабеля. Она завела граммофон и заменила иглу — вдруг старая истерлась. Раздались убаюкивающие переливы «Лунной сонаты». Дэйзи устроилась в кресле с новым номером журнала «Город и деревня» и принялась в который раз с удовольствием разглядывать свои шикарные фотографии. После той статьи ей сразу же заказали новую — о Музее Виктории и Альберта, а до него рукой подать из дома.

Берил принесла на подносе термос.

— Мисс, кухарка велела так подать, а то пока неразбериха, кому чего. Налить вам кофе?

— Нет, спасибо. Я подожду мисс Уэстли.

Стоило служанке уйти, как в дверь постучали и в гостиную все той же на удивление неслышной походкой вошел сержант Тринг.

— Вы одна, мисс?

— Да, мисс Уэстли поднялась наверх справиться, как там мистер Абернати. А вы? Узнали что-нибудь у прислуги?

— Нет, мисс, я же на кухне был, перекусил чуток, как мисс Уэстли предложила. — Тон сержанта был обиженным, но в карих глазках заплясали озорные огоньки.

— К чему это лукавство? — сказала Дэйзи. — Лучше садитесь и рассказывайте.

— Шеф мне голову оторвет. — Тринг осторожно опустился в кресло. — Итак, кухарка миссис Абернати в глаза не видела, только жалобы ее выслушивала. Говорит, мисс Уэстли и внимания на нее не обращала.

— Неудивительно.

— По ее словам, мисс Абернати вечно была всеми недовольна, и родней тоже. Если бы мисс Уэстли не говорила Берил, что делать, та бы уж давно уволилась.

— А горничная миссис Абернати? — нетерпеливо спросила Дэйзи.

— А-а, — задумался Тринг. — Не для ушей молодой леди это, но Элси говорит, миссис Абернати вела себя неподобающе. Берил подтвердила. Большего сказать не могу, мисс. — Он вытащил себя из кресла. — Остальное шеф расскажет, ежели сами раньше не разведаете. Поеду-ка я домой. Доброй ночи.

— Доброй ночи, сержант. — Дэйзи вышла с ним на крыльцо — показать, где остановка автобуса.

Дождь наконец прекратился; в воздухе потеплело, а дующий с запада ветерок нес свежесть в закопченный город. Дэйзи не торопилась возвращаться — слишком уж гнетущая была там обстановка. Из соседнего дома вышли Люси и Бинки и целомудренно поцеловались на прощание. Люси зашла обратно. Заметив Дэйзи, Бинки робко ей помахал и умчался на своем спортивном автомобиле.

Дэйзи закрывала за собой дверь, когда в гостиную спустилась Мюриэл.

— Выходила проводить сержанта Тринга, — пояснила Дэйзи. — Как мистер Абернати?

— Немного поел, надеюсь, теперь поспит. Вы пили кофе?

— Нет, ждала вас.

— Хорошо. Мне не помешает. — Мюриэл налила кофе в маленькие изящные чашечки. — Дэйзи, как вы вообще познакомились со старшим инспектором?

— Была свидетелем по делу. Он считает, что я вмешивалась в расследование, но не отрицает, что мое вмешательство оказалось полезным. — Дэйзи отпила кофе и, поколебавшись, добавила: — Димитрий Марченко назвал меня полицейской шпионкой. Я не шпионка, однако не стану скрывать от Алека ничего, что может помочь найти убийцу Беттины. Так что, может, мне лучше уйти…

— Нет, останьтесь, прошу вас. Не мы же с Роджером ее убили. С Бетси было… трудно, но такой смерти она не заслужила. Она… она моя сестра.