— Что все это значило?

— Мы вышли из роли, — ответил Томас.

— Ага, — сказал я. — И никакой побочной сюжетной линии.

— Если бы мы скрестили руки на груди, то стали бы невидимыми, — пояснил Томас.

— Я сегодня не обедал, — сказал я, кладя руку на живот. Затем, без особой цели, похлопал себя по макушке и потер живот. — Теперь я вне роли — и голоден.

— Ты всегда голоден. Это не может быть вне роли.

— И правда, — сказал я. Нахмурился и обернулся. — Почему Молли…

Моя ученица стояла, прижавшись спиной к стеклянным дверям и глядя на парковку. Закрыв рот одной рукой, не шевелясь. Подарок для Томаса, в красно-розовой обертке в честь Дня святого Валентина, валялся на дорожке. Молли отчаянно колотило, словно она попала под напряжение.

Томас не сразу понял, что происходит.

— Мне кажется, в этой юбке слишком холодно. Смотри, она замерзла до смерти.

Прежде чем он добрался до «юбке», я уже был на улице. Схватил Молли и затащил внутрь, оглядывая парковку. И заметил две вещи.

Во-первых, стремянка Реймонда лежала на боку и уже начала покрываться снегом. На самом деле, снег становился все гуще, хотя прогноз обещал ясную погоду.

Во-вторых, моя машина, а также ее непосредственные соседи — стоявшие ближе всего к лестнице Реймонда — были забрызганы кровью. Кровь быстро замерзала, и ее капли сверкали в свете парковочных фонарей, словно крошечные рубины.

— Что? — спросил Томас, когда мы с Молли оказались внутри. — Что… — Он замолчал, глядя в окно, затем сам ответил на свой вопрос: — Дерьмо.

— Вроде того, — согласился я. — Молли?

Она посмотрела на меня дикими глазами, тряхнула головой, уронила ее на грудь и зажмурилась, что-то тихо, монотонно шепча себе под нос.

— Что за чертовщина? — нахмурился Томас.

— У нее эмоциональный шок, — тихо ответил я.

— Никогда не видел тебя в эмоциональном шоке, — заметил мой брат.

— Разные таланты. Я взрываю все вокруг, а Молли обладает повышенной чувствительностью, и чем дальше, тем тоньше она чувствует, — объяснил я. — Она справится, но ей нужно немного времени.

— Угу, — негромко согласился Томас. Он пристально смотрел на дрожащую девушку, и его темно-серые глаза начали менять цвет, светлея.

— Эй, — прервал я его. — Сконцентрируйся.

Он встряхнулся, и его глаза снова потемнели.

— Точно. Пойдем усадим ее и нальем ей кофе. Эти большие стеклянные окна делают из нас отличные мишени.

Мы отвели Молли в бистро и усадили за ближайший к двери столик. Томас остался наблюдать за темнотой, в то время как я налил из автомата чашку кофе, не забывая держать руку на своей глупой голове.

Пару минут спустя, когда я вернулся за столик, Молли пришла в себя, чем немало меня удивила: несмотря на небрежные слова, сказанные Томасу, я никогда прежде не видел ее в таком состоянии. Она дрожащей рукой схватила кофе и отхлебнула немного.

— Ну ладно, Кузнечик, — сказал я. — Что стряслось?

— Я шла ко входу, — ответила она монотонным, бесцветным голосом. — Охранник. Ч-что-то его убило. — В ее голосе появились отчаянные нотки. — Я п-почувствовала, как он умер. Это было ужасно.

— Что? — спросил я. — Мне нужны детали.

Молли тряхнула головой.

— Я н-не видела. Слишком быстро. Почувствовала, как что-то движется за спиной — б-буквально в шаге. Затем тихий з-звук — и он умер. — Она вновь прерывисто задышала.

— Полегче, — сказал я спокойным, уверенным голосом, каким учил ее сохранять самоконтроль в стрессовой ситуации. — Дыши. Сосредоточься. Помни, кто ты есть.

— Ладно, — ответила она через несколько вздохов. — Ладно.

— Этот звук. Что это было?

Она уставилась на поднимавшийся из чашки пар. — Я… Вроде удара. Но легче.

— Щелчок? — спросил я.

Она поморщилась, но кивнула:

— И я обернулась быстро как могла. Но он исчез. Я ничего не увидела, Гарри.

Стоявший в десяти футах Томас отчетливо слышал весь разговор.

— Что-то схватило Реймонда, — сказал он. — Что-то настолько быстрое, что смогло пересечь ее поле зрения за пару секунд. Схватив его, оно не остановилось. Возможно, она услышала, как сломалась его шея от резкого рывка.

Добавить было нечего. Все это звучало крайне неприятно.

Томас посмотрел на меня и добавил:

— Отличный способ схватить жертву, если ты достаточно быстр. Отец однажды показал мне, как это делается. — Его взгляд метнулся к парковке.

Я напрягся.

— Что?

— Уличные фонари погасли.

Я откинулся на спинку стула, лихорадочно размышляя.

— Этому есть лишь одно объяснение.

— Ослепить нас, — сказал Томас. — Не дать добраться до машин.

— А также не дать никому увидеть, что здесь происходит, — добавил я. — Как вам удалось попасть сюда после закрытия?

— Это место принадлежит дяде Сары, — объяснил Томас.

— Приведи ее. — Я поднялся, чтобы занять его место у двери. — И побыстрее.

Секунду спустя Томас вернулся с Сарой. К тому времени ролевики начали понимать, что творится нечто странное, и их неуклюжая зловещая игра уступила место неуверенной тишине. Прежде, глядя на Сару в малиновом топе, я испытывал возбуждение. Теперь не мог не думать, какой тонкой и уязвимой кажется ее шея.

— В чем дело? — спросила у меня Сара.

— Проблемы, — ответил я. — Возможно, мы в опасности, и мне нужно, чтобы ты ответила на несколько вопросов, прямо сейчас.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать.

— Во-первых, — перебил я ее, — знаешь ли ты, сколько охранников сегодня здесь находится?

Секунду она смотрела на меня, не понимая. Затем сказала:

— Э-э-э… четверо до закрытия, двое после. Но те двое, что уходят, обычно задерживаются до полуночи, занимаются ремонтом и кое-какой уборкой.

— Где?

Она тряхнула головой.

— В комнате охраны, в администрации.

— Отлично, — сказал я. — Здесь есть телефон?

— Конечно.

— Покажи.

Она подчинилась и отвела меня на крошечную кухоньку. Я снял трубку, услышал гудок и набрал номер Мёрфи. Если плохие парни, кем бы они ни были, боятся привлечь внимание внешнего мира, возможно, я смогу справиться с ними при помощи кучи полицейских машин с мигалками.

Один гудок, второй.

А потом — тишина. Одновременно погас свет, смолкла музыка и прекратились непрерывные вздохи отопительной системы.