Ханна развернулась обратно в коридор и столкнулась со мной.

– Тебе больше нечем заняться? – с досадой спросила она.

– Я знаю, что ты занята, но послушай меня, умоляю. Верити не могла знать, как выглядела Ава. Она была слишком мала, чтобы помнить.

Ханна взяла меня за плечи и наклонилась ко мне, глядя прямо в глаза.

– Вы все похожи, милая. Нарисуй любую из твоих сестер в черно-белой гамме – и она будет выглядеть как ты. Я думаю, ты просто видишь то, что хочешь видеть.

– Как я могу хотеть видеть такое? – обиженно спросила я. – Они выглядели так пугающе! – Я содрогнулась, вспомнив противоестественные изгибы тел на рисунках. – И кстати, Верити не знала, что Эулалия сломала шею.

– Девочка упала с высоты сотни футов, сорвавшись со скалы. Чего еще можно было ожидать?

Из кухни донесся непонятный грохот, и Ханна решила не упускать возможности отделаться от меня.

– Аннали, детка, ты скоро сведешь меня с ума. Я уже не знаю, что мне сейчас делать: складывать постельные принадлежности или полировать серебро. Фишер должен приехать с минуты на минуту. Тебе самой еще надо много всего успеть наверху. Обещаю, мы поговорим о Верити позже. Только не путайся сейчас под ногами, пожалуйста.

Мой разум, измученный страшными видениями и призраками, немного успокоился от ее слов.

– Фишер приедет? – улыбнулась я в первый раз за день.

Ханна кивнула, и ее лицо просветлело.

– Твой отец пригласил его на бал. Хочет представить капитанам и лордам. Он так горд! – Ханна наклонилась и легонько шлепнула меня. – А теперь марш отсюда! Скоро я приду делать вам прически.

Я решила пойти по черной лестнице, узкой и закрученной, словно раковина наутилуса, чтобы не мешаться в шумном фойе. Проходя второй этаж, я услышала, как тройняшки спорят за лучшее зеркало и не могут поделить помаду. Розалия позвала горничную, чтобы та помогла ей найти гребни для непослушных волос, и я поспешила к себе.

Оказавшись в своей комнате, я открыла ящик комода, чтобы выбрать нижнее белье, и неожиданно обратила внимание на старый конверт, завалявшийся в углу. Это было письмо от Фишера, написанное много лет назад, когда он отправился на Гесперус подмастерьем. Я провела пальцами по бумаге, рассматривая знакомый почерк.

– Ты пойдешь купаться или нет? – Камилла внезапно ворвалась в мою комнату, напугав меня. Я спрятала письмо под парой шерстяных чулок. – Я жду тебя целый день.

Я достала подходящие чулки и провела рукой по шелковой ткани, проверяя, нет ли на них зацепок.

– Ну пойдем!

– Ты уже искупалась?

Я отложила чулки в сторону:

– Нет. И скорее всего, не буду.

Камилла закатила глаза:

– Это из-за рисунков Верити? Элизабет не утопит тебя в ванной, а вот я – да, если мы опоздаем по твоей вине. Давай быстрее, а то я запихну тебя в воду.

– Лучше искупайся сама, Камилла.

– Сегодня нужно быть на высоте. Я не могу позволить тебе расслабиться. Мы обязательно найдем себе кавалеров. – Сестра сняла с крючка мой халат и кинула мне.

– По-моему, ты говорила, что нужно просто быть собой, – сердито буркнула я, идя по коридору. Камилла вышла вслед за мной – видимо, хотела убедиться, что я зайду в ванную.

– Все верно. Быть собой – чистой и в лучшем виде, – пояснила она.

Я с некоторым злорадством захлопнула дверь прямо перед ее носом и быстро закрыла на замок, чтобы Камилла не успела проникнуть внутрь с очередной нотацией. Обернувшись, я с опаской посмотрела на ванну. Это глупо. Я купалась здесь много раз после смерти Элизабет.

Я повернула медные ручки крана, и из труб послышался скрип и грохот – словно отзвук криков Эулалии, когда она обнаружила тело Элизабет. Добавив в воду немного мыла, я сняла платье и осмотрела себя в большом зеркале. По краям стекла шли мелкие темные точки, затуманивающие мое отражение. Может, это капли крови Элизабет впитались в зеркало, навсегда запятнав его?

Я легла в горячую воду в надежде расслабиться, но и это не помогло. Мое воображение было не остановить. Звуки, доносившиеся из дома, превратились в тихие шаги моих усопших сестер, готовых забрать меня к себе в любой момент. Когда на мою ногу упал кусок мыла, я едва не закричала от ужаса.

– Это просто смешно, – пробормотала я.

Намылив голову, я ощутила запах гиацинта, и мое тело постепенно расслабилось, а тревоги отступили.

Скоро приедет Фишер. Я не видела его много лет – с тех пор, как умерла Ава. Нам не разрешалось покидать дом во время траура, а Силас постоянно нагружал Фишера работой, и тот не мог часто приезжать. Он был неотъемлемой частью моего детства: мы любили устраивать сложные игры в прятки или рыбачить на маленьком ялике[17], который папа разрешал брать в хорошую погоду.

Теперь ему уже двадцать один. У меня никак не получалось представить его взрослым мужчиной. Фишер всегда был тощим и долговязым, словно каланча, с копной рыжевато-каштановых волос и задорным, шаловливым взглядом. Я с нетерпением ждала нашей встречи.

– Ты все еще там? Поторапливайся!

– Мне только волосы прополоскать! – крикнула я Камилле.

Она недовольно промычала и ушла. Нырнув под воду, я ударилась головой о бортик ванны. У меня перехватило дыхание, и я всплыла на поверхность, всхлипывая от боли. Когда зрение наконец прояснилось, я в ужасе закричала. Вода приобрела темно-фиолетовый, почти черный цвет. Я почувствовала острый и горький запах, от которого засвербело в носу. Нужно было срочно выбраться из ванны, но дно оказалось скользким, как шелк, и неожиданно вязким. Я попыталась встать, но ноги не слушались, и я с глухим шлепком упала навзничь, разбрызгивая черную воду по полу. Я потерла ушибленное бедро: здесь точно будет синяк.

Я попыталась позвать Камиллу, но внезапно какая-то невидимая сила потащила меня на дно. Я наглоталась черной соленой воды и не могла издать ни звука. Задыхаясь от едкого запаха рыбы, я попыталась вынырнуть. Вкус воды показался мне удивительно знакомым. В летние месяцы наша повариха очень любила готовить черное ризотто с моллюсками, шалотом и крупными креветками. Рис всегда был экзотического обсидианового цвета благодаря чернилам кальмара.