— Тише, тише, Ванёк! Загонишь красавцев, успеем, — остудил пыл кучера пассажир в папахе. Его спутница, одетая в кожаный пиджак, с алым платком на голове, наслаждалась свежим воздухом и с удовольствием подставляла лицо встречному ветру, опираясь левой рукой на станину пулемета.

— Галя, оставь Максима в покое! Ты у меня не для стрельбы, а для идеологии!

— Нестор! Ревновать к пулемету — глупо.

— Галочка, я сколько раз учил — со мной не спорить! И этот платок! Ну смени уже его на какой-нибудь другой! У тебя полный сундук одежды! Троцкий нас вне закона объявил, а ты все тряпку эту таскаешь, не вводи в заблуждение крестьянский люд!

— А вот прямо сейчас и попрощаюсь с ним! — сквозь грохот колёс и подков о булыжную мостовую Нестор Махно расслышал эти слова с трудом, но улыбнулся, когда увидел, что его жена Галина развязала сзади узел и, взмахнув пару раз красным куском материи, отпустила его на волю встречному ветру.

— Вот, другое дело! А то лазутчики подумают, что к комиссарам в плен попали! Хлопцам нашим не спится, глянь-ка, Галя!

На улице, вдоль забора штабной хаты группами разговаривали между собой крестьяне-добровольцы, которые теперь, после разрыва Махно с красными, именовались бойцами Революционно-повстанческой армии Украины.

— Так я ж и кажу: а ну руки в гору! — Павлуха не пошел спать, ожидая развития событий, и теперь увлеченно доносил до любопытствующих сослуживцев подробности своего первого подвига.

— А они шо? — выпустив густое облако табачного дыма, поинтересовался здоровый усач в гимнастерке, подпоясанной каким-то ярким кушаком, под который рукоятью была вставлена граната.

— Так шо они супротив моего винтаря? Обделались, конечно… Потом всю дорогу жалились, просили дозволить руки опустить.

— А ты шо? — раздалось из-под прокуренных усов. Их обладатель категорически отказывался верить в Пашкины россказни и очень злился из-за того, что шпионы появились на выселках после того, как он сменился.

— А я кажу, держать! Держать руки над ушами! А то пальну прям в голову! — вчерашний караульный не на шутку разошелся, обнаружив вокруг себя восхищенную аудиторию. От провала его спасла тачанка, появившаяся в начале улицы.

— А вот и батько! — все взоры обратились в сторону мчащегося к штабу экипажа.

Остановив коней практически в самой толпе единомышленников, возница вызвал бурю восторга:

— Шальной наш Ванька!

— Не картоху возишь, атамана!

— Эх, как примчал!

Махно первым спрыгнул на землю, поправил папаху и, не обращая внимания на радостные возгласы земляков, галантно подал руку своей жене. Галина поднялась с сидения и на какие-то несколько секунд задержалась, осмотрев сверху толпу махновцев. Ещё не так давно она работала учительницей в земской школе Гуляйполя, а теперь, вместо того, чтобы проверять детские тетради, Галина Кузьменко, сменившая осенью восемнадцатого мел на парабеллум, повсюду следовала за мужем.

— А говорят, у Махно сброд воюет! — батько громко обратился к мужикам, рубанув рукой воздух. — Это кто ж такой бравый, что один двоих арестовал?

Из глубины окружившей Махно толпы раздались возгласы:

— Иди, Павло!

— Покажись атаману! — крестьяне крутили головами в поисках героя.

Смущенный парень оказался в первых рядах, прямо перед Нестором.

— Та це я…

— Один? Обоих? Так молодец, хлопчина! — батько схватил юнца за плечи и принялся их трясти.

— Первый раз в караул пошел!

— Во дает малец! — не успокаивались присутствующие, будто Павло как минимум сам взял в трофеи бронепоезд.

— А ну, Пашка, пошли, им в очи глянем! — Махно направился к калитке и мужики расступились, давая ему дорогу.

Во дворе штабной усадьбы было люду не меньше, чем на улице. Все они обступили кругом лавку, на которой спиной друг к другу сидели связанные Пётр и Александр. Их утро было мрачным и тоскливым: Задов не стал ждать, пока курьеры отоспятся, а растолкал и связал их, как только прибыло подкрепление.

— Ну что, соколики, говорят, заблудились? — Махно уже знал краткое содержание ночной беседы и понимал, кто перед ним — Лёва послал гонца, после доклада которого Нестор бросил всё, сел на тачанку и помчался в Сентово.

— Лёва, что скажешь? — атаман не считал нужным скрывать что-то от своих людей и решил устроить совет прямо здесь, во дворе.

Задов, терзаемый головной болью после ночного возлияния, уже успел облиться колодезной водой и прийти в себя. После этой, многократно проверенной на практике процедуры, замначальника контрразведки имел вид свежий и решительный.

— Значит так, докладываю, Нестор Иванович! — Лёва привычным движением погладил свою гладко выбритую голову, словно успокаивая бродивший там хмель. — Перед тобой, батько, пара белогвардейских офицеров. Вот этот, что постарше — Александром назвался, второй, напарник его — Петром. Идут к бывшему комдиву Григорьеву с письмом от генерала Деникина.

Махно, заложив руки за спину, обошел пленников по кругу, опуская голову, чтобы заглянуть им в глаза:

— А что очи спрятали, господа офицеры?

После такой неожиданно жесткой побудки белогвардейцы ещё не осознавали, что произошло, лишь удивленно глядели друг на друга и на окружавших их людей. Любая попытка задать вопрос или переговорить друг с другом, пресекалась хлестким ударом Щуся. Теперь, когда Махно предстал перед ними, офицеры поняли всю глупость и нелепость своей ошибки. Оставалось ждать, какой ценой придется за неё заплатить — глаза мужиков, Щуся, Задова, Нестора Махно и стоявшей рядом с ним женщины искрились злобой и ненавистью.

— Так что хотел генерал Деникин от Никифора Александровича?

Во дворе установилась тишина — прекратился гомон и обсуждение перспектив пленников, махновцы притихли, обратив все свое внимание на белогвардейцев. Не каждый день такие птицы попадают в их силки.

Ни один из пленных не поднял головы.

— Вот, полюбуйся, Нестор Иванович, — Лёва достал из кармана накинутого на плечи кителя свернутую бумагу.

— А ну-ка… Что за телеграмма? — Нестор надел одной рукой круглые очки в черной металлической оправе, а другой стал отодвигать письмо подальше от глаз, чтобы навести резкость.

Читал Нестор молча, лишь незаметное шевеление губ подсказывало Лёве, что он делает это уже второй раз.

— Люди дорогие! Так счастье привалило в наш дом! — Махно взмахнул руками, будто искренне радуясь происходящему. — Лучше до свадьбы узнать, что милая гуляет, так ведь?

Толпа одобрительно загудела.

— Наш друг и соратник, Никифор Григорьев, сволочью оказался! Предатель, змей и паскуда! — Голос Нестора стал громким и четким — он говорил для своих людей.

— Гнида!