Ох, не смешно!

Синта была выдворена за порог быстро и жестко. К лойрио Эрену гонец не полетел просто потому, что дурой Ш’аальзея отродясь не была. Кто б ей поверил в тот момент?

Вот когда спустя месяц лойрио Эрен получил на руки свою дочурку в непотребном виде из портового борделя… Бордель сгорел, хозяин куда-то исчез (дураков не жалко), а Синта пустилась во все тяжкие. Переспала с половиной города, не брезговала моряками, подхватывала и лечила дурные болезни, не особо скрывая свое хобби… Лойрио Эрен рвал на себе волосы, но… запретить всем и сразу не получится, а как-то оградить девчонку…

Ш’аальзея могла бы помочь, благо и знала, и имела навыки, но ее не спрашивали, а она сама – не предлагала. Вот еще не хватало – лезть в дела высокородных.

И, разумеется, Синта вытворяла все не просто так. Чтобы насолить отцу, матери, брату, она бы лишайного ежа с колючками слопала, не особо задумываясь. Только вот кишка у нее была тонка.

Пакостить по мелочи – да. Это как раз в ее стиле. А вот нечто серьезное… Нет, она бы не потянула. Глуповата, взгальновата, истерична…

– А могла влезть во что-то серьезное?

– По глупости – могла.

Яна кивнула. Ну да. Вот и ключевое слово – по глупости. А что делают с дураками в серьезных делах? А вот то. Убирают из дела. Быстро и решительно.

– А о ее делах в последнее время ничего не слышно?

– Слышала. Вроде она с каким-то къянти свела знакомство – и тот чуть ли не некромант.

– Къянти? Быть не может! – искренне возмутилась Яна.

– Да неужели? А что у нархи-ро знают про некромантов?

Яна пожала плечами и кратко изложила, что знала о темных. Раса, привычки, склонность к некромантии – врожденная. У людей ее попросту нет, разве что баловаться будут…

– Вот уж не знаю, баловство там или что еще, а слухи ходят. Сама понимаешь…

– Слухи не убивают.

– А это как сказать. Знаешь историю про великого волшебника с севера?

Яна вскинула брови:

– Может, знаю, а может, и нет… Расскажешь?

– Расскажу. Жил-был город. И жил в нем великий темный колдун. Если он хотел убить человека, клал на порог дохлую змею – и на третий день человек умирал в страшных мучениях. И управы на злодея не было, все боялись. А потом приехал человек с севера. Высокий, бледнокожий – и воин к тому же. И первое, что сделал – не уступил дорогу колдуну, да еще и отматерил его черными словами. Разгневался колдун и положил ему змею на порог. Выкинул ее приезжий и живет дальше. И вторую змею выкинул, и третью, и десятую… Тут-то и поняли, что это – Великий Волшебник. Пошли люди к нему на поклон, умолять, чтобы он их от колдуна спас.

– И спас? – Яна уже ухмылялась во весь рот, предвкушая окончание истории. Было у Ш’аальзеи такое – нравились ей забавные сказочки на все темы, только вот мало с кем она могла поделиться.

– А то как же? Пошел к колдуну, излупил чем под руку попало и из города пинками выгнал. Да еще приговаривал: ты мне, такой-сякой, все крыльцо своими дохлыми змеюками загадил, я их закапывать замучился!

Так вот и вышло – не колдовство убивало, а страх. А уж чем его подкреплять – дохлыми ли змеями, живыми ли наемниками…

Яна понятливо кивнула:

– Попомню.

Идея ясна. То ли некромант, то ли нет, а человек опасный.

– А где можно найти этого неизвестного?

– Знать бы. Название корабля я как-то не уточняла, ни к чему было. Если узнаю – скажу. А вообще, в последнее время ее в одном кабаке частенько видывали.

– В каком?

– «Ражий медведь». Или «Рыжий медведь»? Не помню точно, но там попробуй расспросить.

– Спасибо, кана.

– Сплетни собирать – ума не надобно, – отмахнулась Ш’аальзея, давая понять, что Яна ей ничего не должна. Невелик труд – пару историй пересказать.

Впрочем, Яна все равно положила себе при случае отблагодарить ее.

Медведь, говорите?

А у нас волк есть. И не хуже вашего… рыже-ражего.

* * *

Рошер тем временем гулял по городу.

Да, и такое тоже бывает. Идешь по улицам, разглядываешь дома, любуешься облачками на небе или там – плитками на мостовой… Хорошо! И на душе спокойно.

Кто-то возразит: да мы по этому городу каждый день ходим!

Ходите. А видите ли его?

Видите его красоту, строгое и спокойное достоинство, изящную сдержанность одних домов и крикливую пышность других? Знаете, о чем могут поведать их камни, задумывались, какие трагедии происходят за их стенами?

Вряд ли.

Иногда люди ужасно невнимательны. Они мчатся туда, сюда, потом еще куда-то – и когда оглядываются, оказывается, что, кроме бешеного бега в жизни, и вспомнить-то нечего. И, осознав эту истину, Рошер пообещал себе, что с ним такого не случится.

Просто медленно пройтись по городу, подмечая и цветы в палисаднике, и рисунок на ставнях, и веселую улыбку девушки за забором… Приятно!

– Рош!

– О, Гарт?! Приветствую высокородного лойрио…

– А в глаз? – непринужденно осведомился «лойрио».

– Если попросишь – так и быть, для друга не жалко, – улыбнулся Рошер. – Как, вернулись твои?

– Вчера приехали. Аэлена довольна.

– Аира теперь трайши?

– Почти. Сама она не трайши, но титул перейдет ее первому ребенку мужского пола. Или второго. Король тоже не дурак подшутить – сказал, пусть передает титул тому, кто рисовать будет. Раз уж у Вильтена такой дар в роду.

Рошер фыркнул:

– А остальное?

– Имущество? В управление Аэлене до совершеннолетия дочери. Потом пусть сама распоряжается.

– Лин счастлив?

– Не то слово. Ему и в дело деньги бы не помешали, но уж больно источник… своеобразный.

– Зря мается. У Вильтена с Аэлой ведь ничего не было…

– Да он и сам понимает. Но достойно ли?

– Это уж он пусть сам решает. А с Диолатом что?

– Горе горькое. Представляешь – лишился свет нашего трайши.

– Ай-ай-ай, – так же горестно закивал Рошер. – И как же это случилось? Приступ сенной лихорадки?

– Почти. Тяжелое падение с лестницы. Говорят, вниз летел, за перила цеплялся, вот и…

Печали в голосе мужчин хватило бы аккурат чайной ложечкой зачерпнуть.

– Аэлена, как про Яну узнала, так в гости собралась. Говорит, у нее там куча мебели, ковров и прочего, что из моды вышло, а выкинуть – рука не поднимается. Хочет подругу облагодетельствовать. Не знаешь, не обидится?

– Вряд ли. Да ей сейчас и не до обид, поинтереснее дела есть.