— Полагаю, ты прекрасно дополнишь наш маленький коллектив, и я с нетерпением жду, когда ты применишь свои уникальные способности к решению стоящих перед нашей школой проблем. Твой вклад будет бесценным.

Выходя из его кабинета, я не мог сдержать улыбки. Еще вчера директор меня не узнал бы, даже если бы я укусил его за задницу. Сегодня я стал его закадычным другом. Я вспомнил «Звездный путь II: Ярость Кана». Кобаяси Мару. Когда сомневаешься, жульничай. Если это подходит капитану Кирку, сгодится и для меня.

Как я и рассчитывал, слухи распространились быстро. Вскоре все мои учителя знали, что я тот самый тайный благодетель человечества, и их отношение ко мне изменилось. Они начали находить глубину в моем молчании и интерпретировать мои расплывчатые ответы более положительно. Я не сомневался в том, что мои оценки за этот семестр будут выглядеть значительно лучше.

Звонок мэра, расписавшего мои добродетели и поблагодарившего школу за воспитание такого прекрасного ученика, как Джейсон Хэнфорд, тоже не повредил.

Если мои приятели и заподозрили неладное, никто ничего не сказал. Уж Роберт и Эдсон точно знали, что я не связан ни с какими группами, помогающими в реабилитации алкоголиков. Черт побери, родители держали меня на таком коротком поводке, что между школой и домом у меня вообще ни на что не было времени. Однако почему-то мы об этом не говорили, делали вид, будто и не на меня вдруг обрушилось все это внимание. Лучшие друзья, мы не были честны друг с другом и знали это. Между нами словно стояла стена, и это напомнило мне о том, как в пятом классе мы участвовали в программе «Друг по переписке». Впервые я подумал, что не всегда мы будем друзьями, что наша дружба может даже не пережить выпускной класс школы.

Сандра Фортуна, редактор «Хейс рипорт», нашей школьной газеты, через учителя английского, мистера Стайнхарта, договорилась об интервью со мной после ленча в кафетерии. Последние три года, то есть с тех самых пор, как мы перешли в среднюю школу и на спортивных занятиях оказались в одной группе, я восхищался Сандрой издалека. Я был неуклюжим, непримечательным парнем, отчаянно пытавшимся побороть смущение, а она — самоуверенной красоткой. Однажды, когда Сандра наклонилась за теннисным мячиком, я заметил край ее трусиков и пропал. Когда выяснилось, что она не только красавица и спортсменка, но и учится лучше всех в нашем классе, я понял, что у меня с ней никогда ничего не получится, да мне и не хватило бы смелости даже подойти к ней.

Поэтому я решил выдоить из этого интервью все, что возможно.

Мы встретились за угловым столиком возле мусорных ящиков. Сандра привела фотографа, бестолкового парня из математического класса. Он сделал несколько снимков и ушел, а Сандра достала ручку с блокнотом и засыпала меня вопросами. Почему я начал помогать алкоголикам? Как додумался выпрашивать пожертвования у корпораций? Как вышел на Институт Собрайети? Почему я никому об этом не говорил? К чему такая излишняя скромность? Я лгал виртуозно, старался казаться как можно застенчивее, повторял и приукрашивал свои подвиги, расписанные Хайрамом Мерритом, фиктивным директором Института Собрайети, в письме директору Пулу. Был один скользкий момент: Сандра попросила у меня фамилию и телефон директора или кого-нибудь из сотрудников института, но я убедил ее, что никто не захочет говорить под диктофон, ведь работа с алкоголиками требует анонимности.

После официального интервью Сандра осталась поболтать. Мы оба должны были вернуться в класс, но срок действия наших пропусков не закончился, и мы задержались в кафетерии. Никогда бы не поверил, что мне будет так легко. Я не имел никакого опыта разговоров с девочками и искусством общения точно не владел, однако беседа наша текла непринужденно. У нас оказались схожие вкусы и образ мыслей; как будто мы знали друг друга с первого класса.

Новый статус явно укрепил мою уверенность в себе, и, собравшись с духом, я осмелился пригласить Сандру на свидание. Уж не знаю, как это у меня получилось, но я понимал, что никогда мои позиции не будут столь прочными и надо ловить момент.

— Ты бы… ты бы не хотела как-нибудь прогуляться со мной? — спросил я как можно небрежнее.

— В пятницу я свободна.

Она свободна в пятницу? Я готов был поспорить на что угодно: ее свидания расписаны на год вперед. Конечно, поболтав с ней, я обнаружил, что она совсем не такая, как я думал. Она вполне могла стать капитаном болельщиц, но выбрала хлопотную должность редактора газеты — по-моему, это кое о чем говорило.

— В пятницу будет здорово, — выпалил я, пока она не передумала, изо всех сил стараясь казаться довольным, но не возбужденным и тем более — удивленным.

Интервью состоялось во вторник. До конца недели мы ходили на ленч вместе, хотя и не в обнимку, как влюбленная парочка, но как-то более непринужденно, более открыто, более естественно — и мне это очень нравилось.

Мы сидели за столиком, ели, разговаривали, гуляли в школьном дворе, как будто дружили вечность. Обычно я ходил на ленч с Робертом и Эдсоном, иногда с Фрэнком, но друзья просекли ситуацию и не навязывались. Сандра Фортуна. Исключительный шанс. Наконец наступила пятница.

Я заехал за Сандрой в начале седьмого. Отец одолжил мне свою машину. Думаю, обрадовался, что я наконец-то собрался на свидание. Родители Сандры показались мне довольно приятными, но скучными — самые обычные родители, — правда, знакомство прошло не очень тягостно. А потом мы уехали. Я заранее заказал столик в милом итальянском ресторанчике «У Сальваторе», и опять же, несмотря на волнение и боязнь взяться не за ту вилку или не по этикету утереться салфеткой, все обошлось.

Потом мы пошли в кино. Я обнял ее одной рукой за плечи, но ниже спуститься мне смелости не хватило. И все равно было очень приятно, а где-то посреди сеанса Сандра придвинулась поближе и положила голову на мое плечо. И мы взялись за руки.

А после сеанса, вернувшись в машину, мы разговаривали. Мы разговаривали так долго, что когда я наконец выглянул в окно, то увидел, что стоянка практически пуста. Я снова повернулся к Сандре. Мы сидели очень близко друг к другу, соприкасаясь телами, и я не знал, что делать дальше. Что это? Первое и последнее свидание или начало каких-то более близких отношений?

— Так кто мы? — неуверенно спросил я. — Друзья?

— Больше чем друзья, — в темноте прошептала Сандра, и от ее слов дрожь еле сдерживаемого возбуждения охватила меня.

Особенно одну часть моего тела.

Сандра ничего не видела, но бедром почувствовала давление, протянула руку и ласково погладила натянувшиеся джинсы. Мы поцеловались. По-настоящему, сплетясь языками. Моя рука проскользнула под ее блузку. Лифчика там не оказалось.

Сандра возилась с моим ремнем, расстегивала джинсы. Она оторвалась от моих губ, наклонила голову и вобрала в рот мой пенис. Прежде я никогда даже не целовался с девчонкой, и самое большее, на что я надеялся в тот вечер, пообниматься, но ее лицо уткнулось в мои колени, а губы работали умело и быстро: двигались вверх-вниз по моему напряженному пенису, а потом я взорвался прямо ей в рот, испытав самый мощный оргазм в своей жизни, выбросив бесконечный, как мне казалось, гейзер спермы в ее горло. Сандра удерживала меня до самого конца, а потом медленно отпустила мой обмякший пенис и удовлетворенно простонала: «Мммммм».