Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— До нас доходили слухи… — Бурнелл Натаза оглянулся через плечо на людей, ожидающих в соседней комнате. — Каждый слышал о ритуалах, принятых у гидранов, — сказал он горько. — Что они крадут наших детей и используют их.
— О Боже! — Я вскочил со стула, поймал предостерегающий жест Санда и уселся на место. Его пристальный взгляд прижал меня к стулу. — Это неправда, — сказал я, свирепо глядя на него, на всех, хотя это даже могло так быть, насколько я знаю жизнь гидранов. Но что-то внутри говорило мне, что только люди могут так поступить или хотя бы подумать об этом.
— Как ты об этом узнал? — спросил Бурнелл Натаза. — Если ты не один из них?
Я уставился на него, на его форму.
— Кот — ксенолог, — ответил Перримид. — Он работает с Киссиндрой. Ты знаешь, сколько времени я проводил с гидранами, Бурнелл. Я уверен, что он прав.
— Боросэйж говорил, что у него есть записи о таких случаях. — сказал Натаза.
— Районный администратор Боросэйж имеет многолетний опыт общения с гидранами, но я думаю, все мы знаем, что у него тоже есть безусловные… ограничения. — Перримид выплевывал слова, словно они были горячими, уставясь на Санда. — Но утверждение Службы безопасности корпорации о вмешательстве диссидентов гидранов в похищение вашего ребенка оправданно, учитывая ситуацию с кейретсу Тау…
— Мийа хотя бы упоминала что-нибудь о инспекторах или ФТУ? — спросил я. — Были ли вы вовлечены во что-нибудь, что могло не нравиться гидранам, что-нибудь, что она могла вытащить из ваших мыслей?
— Нет, — сказали они оба так быстро, что это прозвучало как эхо. Их глаза встретились, и они вместе посмотрели на меня.
— Он телепат? — спросил муж у Перримида. Тот без колебаний покачал головой. Должно быть, Киссиндра рассказала ему, что я потерял свою пси-способность. Может быть, именно поэтому он меня и доставил сюда? Потому что я был безопасен? Была причина, по которой эти люди не хотели бы видеть рядом с собой телепата. У каждого есть мысли, которые он хотел бы скрыть, а телепат не просто подслушивает разговоры — он может услышать самые интимные секреты окружающих.
Эти Натаза, должно быть, пара святых, если они желали делить свой дом с гидраном. Или же они любили этого увечного ребенка больше, чем кейретсу… больше, чем свою работу, свои тайны, самих себя.
Но я видел, как изменилось выражение их лиц, когда прозвучал мой вопрос, как менялось выражение на лицах людей в этой комнате. Теперь это были неприятные лица. И я знал, что, кем бы эти люди ни были, они не были невинными. Я почти мог почувствовать их скрытую панику. Тут должны были быть секреты — большие секреты, нехорошие, наполняющие тишину вокруг меня. Я бы отдал год своей жизни за то, чтобы кроваво-красный наркотический пластырь сидел сейчас за моим ухом, чтобы он мог успокоить сетку шрамов, ослепляющую мой дар, и позволить мне видеть хотя бы час, хотя бы десять минут — как получится.
Но я не сделал этого — я не мог. И в любом случае, вероятно, это было неважно. Это были не мои проблемы — любые из них, кроме пропавшего ребенка, — и то только потому, что я совершил поступок, в котором меня обвиняли. Я сделаю все, что скажут мне Перримид и Санд, хотя знаю, что это ничему не поможет, сделаю это, потому что они потом оставят меня в покое. Когда успокоится мое сознание, я смогу вернуться к тем вещам, которые важны для меня.
Я снова поднял глаза и наткнулся на взгляд Линг Натаза. Воспоминания проплывали перед моими глазами, раня меня, как прошлой ночью. Но сейчас боль была настоящей. Реальность проникла в эту дорогую безупречную комнату, ворвалась в две спокойные, защищенные жизни, разрушила все их иллюзии в один необратимый момент. И ни для кого не было спасения от горя и боли, от страха, принявшего облик пропавшего ребенка — беспомощного, увечного, испуганного, в руках незнакомцев, чужаков. Муж снова обнял ее. И когда он посмотрел на меня, я все еще видел эту печаль и страх.
— Я сделаю все, что смогу, — пробормотал я, ненавидя себя за то, как это прозвучало. Я желал иного, я знал, что надо было сказать это лучше. — Я знаю, как вы чувствуете себя, — сказал я наконец. И отвел взгляд, когда недоверие, наполнившее их глаза, вернуло мои слова обратно пустыми.
Перримид и Санд уже были на ногах и готовились уходить, получив все, для чего они пришли сюда. Я последовал за ними с большей готовностью, чем они.
Когда мы снова были на площади, я поднял голову и увидел выражение лиц Перримида и Санда.
— Что, вы считаете, мне надо сделать? — спросил я, надеясь, что у них на этот счет больше идей, нежели у меня.
Перримид взглянул на меня, словно был удивлен, что я больше не сержусь.
— Некоторые из лидеров общины гидранов согласились встретиться со мной, чтобы обсудить ситуацию и что с ней можно сделать. — Слова прозвучали так, словно он не хотел об этом много говорить. — Я хочу, чтобы ты был со мной на этой встрече.
Я подумал: такое со всеми ними могло случиться. То ли все они страдали паранойей в своем стремлении сохранить честь мундира, то ли топор Тау всегда был готов упасть на чью-либо шею.
Я присел на скамейку.
— Возможно вам следует рассказать мне об этом побольше, — сказал я. — Я не умею читать мысли. — Я вытащил камфору и прикусил ее.
Их рты скривились. Я сидел, наблюдая, как они переминались с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно на фоне обманчивого порядка Тау Ривертона.
— Вы не хотите, чтобы о происходящем узнали федералы. Это так? — спросил я.
— Нет, — Санд вперил в меня немигающий взгляд. — То, что мы делали, является исправлением нанесенного ущерба, если говорить об этом. Мы хотим, чтобы этот вопрос был решен чисто и тихо — и немедленно.
Это объясняло, почему в новостях не было ничего о похищении ребенка.
— Зачем гидранка украла ребенка? Вы говорили, что она работала с террористами?
— Движение народной обороны гидранов ДНО, — сказал он. — Группа радикалов прислала нам список требований, которые должны быть выполнены, как условие освобождения мальчика.
— ДНО? — сказал я, поняв, что значили эти буквы. — Они называют себя ДНО гидранов?
— Мы, — пробормотал Перримид, потирая шею. — Они не пользуются термином «гидран». Гидраны предпочитают называть себя просто «община».
Федерация человечества назвала их гидранами, потому что мы столкнулись с ними в первый раз в системе Бета Гидра. Но настоящее значение этого названия лежит гораздо глубже — в человеческой мифологии Гидра была монстром с сотней голов.
— Какие требования они выдвинули?
— Обычные, — устало сказал Перримид. — Большая автономность… но вместе с тем большее объединение, больше возможностей для работы, больше денег Тау — возмещение за всю планету, которую, как они заявляют, мы у них украли. Они желают, чтобы внимание Федерации обратилось на них, пока здесь инспекция ФТУ.