Она ждала несколько часов. На коленях держала узел с пуховой подушкой и льняным полотном, ею самой сотканным.

Люди на станции удивлялись:

– Одна едешь? В Москву?

– Я там буду учиться, – отвечала Анна, – и стану человеком.

Когда появился мужчина в темно-бежевом в елочку костюме, Анна задала ему несколько контрольных вопросов: как зовут братьев? на какую ногу хромает отец? откуда упала бабушка перед смертью?

– С печи, – ответил мужчина, и только тогда она поверила, что это Антоний.

Брат знал разные иностранные языки, и у него было много книг. Он записал Анну в польскую школу. Вместе им жилось очень хорошо, но брат познакомился с Валей, стал дарить ей чудесные подарки и в конце концов на ней женился.

Анна пошла работать на карбюраторный завод. В 1937 году Антония арестовали. Анне сообщили, что ее брат – враг народа, а она на комсомольском собрании хвалила режим Пилсудского. Приговор: подозрение в шпионаже, десять лет без права переписки, дальние лагеря.

Когда рельсы закончились, дальше шли пешком по снегу, все время на север. Кто-то углядел на снегу дощечку с надписью. Надпись была выцарапана гвоздем – два слова польскими буквами: Antoni R… Анна Р. вспомнила, что брат, подписываясь, ставил такую же закорючку, спрятала дощечку под ватник и пошла дальше.

Пять лет она рубила, пилила и укладывала дрова в поленницы. На шестой год ее как расконвоированную, без охраны и собак, отправили к геологам, которые искали железо.

4. Спасибо, сердце

Бригадир геологов, Лев Соломонович П., был ростом невелик, но мужчина культурный. Книжек прочитал еще больше, чем Антоний. Грубых слов не употреблял. Декламировал стихи. Пытался учить ее английскому, но языки у нее в голове не укладывались. Как и стихи, тем более что он читал ей одни только трудные. Никогда не называл ее уменьшительным именем. Всегда Анной, как Вронский и Каренин. Ей нравилось, когда он своими словами пересказывал разные романы, но больше всего она любила песни из кинофильмов: Сердце, тебе не хочется покоя, сердце, как хорошо на свете жить, сердце, как хорошо, что ты такое, спасибо, сердце, что ты умеешь так любить.

Через год Анна Р. родила дочь. В детский дом девочку не забрали, потому что жена начальника тоже родила, а молока у нее не было. Анне дополнительно выдавали коровье молоко, и ей хватало своего кормить двоих – дочку и ребенка начальника НКВД. От ежедневных посещений дома начальника вышла немалая польза, потому что там были папиросы, которых никто в бригаде давно не видел, и был пес, большой и жирный. В геологической экспедиции у многих были слабые легкие, а от легочных болезней нет лучше лекарства, чем собачий жир. Анна завела пса в лес, его убили, вытопили жир, и людям стало чем лечиться.

Когда Анну вызвали к начальству и сказали: “Собирайтесь”, – она испугалась. Подумала, дадут новый срок, за собаку и папиросы, но оказалось, что поедет она без сопровождения. Ей дали хлеб, а еще бумагу: “Анна Р., приговорена по статье… отбывала наказание в течение девяти лет, направляется в Москву, просим оказывать в дороге содействие, май 1946”. Она попрощалась с Львом Соломоновичем П., взяла дочку за руку, и в Ухте они сели в товарняк.

В Москве было жарко. В ватниках и валенках, они вошли в польское посольство. Показали бумагу дежурному. Тот куда-то побежал и вернулся с другим мужчиной.

– Товарищ Анна Р.? – во весь рот заулыбался мужчина. – Наконец-то, товарищ министр уже звонил, спрашивал…

– Кто?

– Станислав Р. Это разве не ваш брат?

– Брат.

– Вот именно, – обрадовался мужчина. – Милости прошу.

Они очутились среди ковров, картин и красивой мебели. Их покормили, дали платья. Они легли спать. Когда Анна проснулась, было светло. Она испугалась: Господи, светло, а она не в лесу. Вскочила. Не смогла найти топор, отломала ножку стула… принялась рубить… Услышала дочкин плач. “Тихо, – закричала, – у меня норма…” Ей запомнились белые халаты, укол, дежурный, который складывал ее “норму” неаккуратной кучкой. “Не так!” – опять закричала. Хотела объяснить, что укладывать полагается в поленницу, но ее потянуло в сон.

Министр общественной безопасности Станислав Р. встречал сестру в варшавском аэропорту Окенче. Она его не узнала.

– Жаль, что не прислал лоскуток, – пошутила и сразу начала рассказывать про Антония, но брат ее прервал:

– Никому об этом не говори. Даже мне. – Дома повторил с нажимом: – Запомни на всю жизнь. Ни слова.

Брат поселил ее в особняке под Варшавой. Особняк был шикарный, и она перебралась в домик сторожа. Охотнее всего она рубила дрова, но в дом провели центральное отопление, и рубить стало незачем. Знакомый из Косова-Полесского рассказал, что Юзефа, младшего из ее братьев, русские застрелили в тридцать девятом, потому что он не захотел отдать им свой велосипед. Антония найти не удалось. И Льва Соломоновича П. освободить досрочно не удалось. Анна пыталась говорить об этом со Станиславом, но он ее не слушал. Даже про дощечку не удалось рассказать. (Про дощечку с надписью Antoni R… которая потерялась где-то в тайге.)

В пятьдесят пятом Анну послали в Москву – заниматься репатриацией поляков. Она зашла к Сарре.

– Брат вернулся, – сказала Сарра.

– Аня, – сказал Лев Соломонович П. – Я вернулся не один. Думаю, вам надо познакомиться.

Анну кольнуло, что он назвал ее уменьшительным именем.

– Познакомиться? – удивилась она. Нет, зачем…

В ссылке он женился. Жена была вольнонаемная, то есть имела нормальную работу, жилье, паспорт и свободу передвижения. Брак с вольнонаемной был огромным благом для ссыльного. Это означало, что у него будет настоящий дом, настоящая еда, настоящая женщина в настоящей кровати…

– У тебя есть дочь, – сказала Анна. – Я понимаю, ты этой женщине многим обязан, но у нас с тобой дочь.

И тут выяснилось, что с вольнонаемной у Льва Соломоновича П. двое детей.

В Москве начался ХХ съезд. Все только и говорили о преступлениях, лагерях и докладе Хрущева, но Анну Р. преступления не интересовали. Известие о том, что Валя, жена Антония, после его ареста развлекалась с дружками-энкавэдэшниками – их смех и пение слышал весь дом, – тоже оставило ее равнодушной. Анну Р. занимала одна-единственная мысль: вернется ли Лев Соломонович к ней или останется с вольнонаемной? Когда стало ясно, что Лев Соломонович к ней не вернется, Анна Р. взяла дочку за руку…

В аэропорту их встретил Станислав Р. Он уже не был министром. В машине сказал:

– Обо мне пишут в газетах… Пишут о преступлениях, но я ничего не знал.

Анна не стала ему напоминать ни про их разговоры, ни про Антония и даже про дощечку с нацарапанной гвоздем надписью. Она думала про то, что уже не надо ждать Льва Соломоновича и, вообще-то, так лучше.

5. Камень