Медленно раздвинув веки и еле шевеля сведенными судорогой мышцами подрагивающей шеи, кавалерист-девица медленно осмотрелся вокруг.

Картинки сливались и накладывались друг на друга. Несмотря на вернувшееся в череп сознание, в глазах еще прыгали маленькие искорки как при сильном ударе головой о что-то твердое. Это, видимо, последствия действия махейра, предположил Катилина, а раз так, то они вскоре пройдут, нужно просто потерпеть.

Но внезапно бывшего катафрактария обеспокоило кое-что еще. В правой секции его зрительного поля обреталось странное нечто. Красноватое, дрожащее, походившее на увеличенный человеческий зрачок или уменьшенную до миллиметров десяти в диаметре мишень для стрелков.

Нечто интенсивно мигало.

Катилина помотал головой, пытаясь отогнать наваждение, однако совершенно без толку. Красный глаз упорно отказывался превращаться в остаточный синдром после удара и продолжал равномерно пульсировать.

«Очевидно, я схожу с ума», — спокойно подумал катафрактарий.

Сквозь туман и тупую боль, пульсирующую в висках, экс-легат пытался смотреть вокруг. Картинки по-прежнему прыгали внутри его черепа, не умещаясь и выскакивая из головы за каждым следующим поворотом, и все же теперь это движение стало спокойнее, и кое-что он смог уловить.

С момента выхода из «отстойника» Катилину, прежде всего, по вполне понятным причинам интересовала геометрическая структура Высшей школы — ведь если отсюда предстояло бежать, то необходимо знать, куда, в каком направлении, в какую сторону и как долго.

В этом смысле наблюдения обескураживали. Еще в Актовом зале, а также по пути к нему из собственного отстойника (Мерелин называла эту часть Высшей школы «Секцией адаптационных камер») Катилина отметил некую странную особенность. В Актовый зал вело множество коридоров с разных направлений и под разным углом к его стенам. Коридоры стекались к Актовому залу со всех сторон, словно лучики морской звезды. То, что коридоры стремились к актовому залу не под прямым углом, а как бы от периметра круга к центру, должно было означать, что помещения, входы в которые размещались в коридорах, должны иметь неправильную форму. Вероятнее всего — форму неправильных многоугольников или, в лучшем случае, трапеций. Однако все отстойники являлись сферами, а вовсе не многоугольниками!

Смущало и другое. Ширина отстойников вряд ли превышала десять метров в диаметре. Однако расстояние между дверями отстойников в коридоре даже на самый беглый взгляд казалось существенно больше этих несчастных десяти метров.

Учитывая все это, Катилина без труда рассчитал, что общая структура Актового зала и прилегающих к нему коридоров с адаптационными камерами должна, таким образом, походить на «снежинку»: большое помещение в центре, а от него во все стороны разбегаются прямые лучи. От лучей в свою очередь отходят маленькие «лучики», на каждом из лучиков — точка, то есть помещение отстойника. Но тогда выходило, что между «лучами», «лучиками» и «точками» не существовало стен, по крайней мере в привычном понимании этого слова. Со всех сторон их окружала некая сплошная твердь, а стен-перегородок — просто не существовало! Получалось, что ни одно из помещений не соприкасается с другим, а соединено только узкой линией коридора.

Все это еще можно было понять, если бы помещения Высшей школы располагались под землей, тогда можно было бы думать, что они просто вырыты в грунте. Однако Мерелин уверяла их с Роксаной, что школа расположена внутри космического планетоида! Зачем же тогда такая жуткая растрата внутреннего объема?

Тогда, в коридорах Секции адаптационных камер и в Актовом зале, Катилина не придал этому открытию большого значения, заключив, что между «точками» вероятнее всего находятся дополнительные «кривые» помещения, входы в которые ведут из каких-то других коридоров. Однако сейчас, болтаясь на руках у подруг и с трудом ворочая пудовой головой по сторонам, он с ужасом осознал, что в Секции личных комнат повторяется та же геометрическая структура!

Коридор, по которому ее тащили подруги, кончился новым обширным холлом, из которого под разными углами во всех направлениях отходили новые «лучи». Лучей было пять — ровно но количеству классов 725-го курса.

Евнухи недолго порядились между собой, затем, видимо оговорив распределение классов курса по камерам, начали «развод». Каждому классу указывался отдельный коридорчик, также заканчивавшийся небольшим общим холлом с диванами. Из этого холла во все стороны опять уходили еще более узкие коридорчики. В них наконец и стали разводить прайды.

«Прайдовые» коридоры в свою очередь упирались в общий холл, еще меньший, чем «холл класса». По периметру этого последнего помещения уже размещались двери в личную комнату каждой агнатки. Комнаты помечались табличками на дверях: «альфа», «бета», «гамма», «дельта» и «эпсилон» — в соответствии с приставкой в имени каждой из рабынь внутри прайда. Что это означало — оставалось по-прежнему непонятным.

Отгоняя послешоковый дурман и удивление, Катилина покачал головой. После непродолжительного логического анализа он без труда прорисовал в своем воображении нехитрые геометрические построения, которые смогли бы отразить в виде схемы Секцию личных комнат. Ее помещения, если сравнивать их, например, с Секцией адаптационных камер, представляли собой «суперснежинку». Центральный холл, лучи, общий холл для каждого класса, еще лучи, общий холл для каждого прайда, еще лучи, общая комната прайда и, наконец, личные комнаты девушек.

Что за здание может вместить в себя подобную безумную структуру?

Все это просто вводило его в ступор.

«Суперснежинка» личных комнат соединялась со «снежинкой адаптационных камер» единым коридором. Он, однако, изгибался где-то на середине пути, как будто оба луча сходились друг с другом. В месте сгиба, в сторону отходил еще один коридор, что было логично — ведь из системы «снежинка-суперснежинка» должен был иметься какой-то выход. Логика дорисовывала, как этот коридор где-то вдали выходит еще в один холл, в который стекаются новые и новые коридоры…

Катилина отогнал эту картину как наваждение. То, что он видел, не укладывалось в голове. Где-то тут скрывался явный подвох — надземные помещения не могли иметь подобной схемы построения без стен, поскольку при такой структуре совершенно безосновательно расходовалось очень много свободного места, что просто противоречило нормальной человеческой логике.

Еще более этой логике противоречила подобная трата места в космическом планетоиде, ведь, как он уже понимал, пространство там должно очень высоко цениться. Даже если у Корпорации есть Нуль-синтез и все производится бесплатно, возводить такие громадные сооружения и использовать только часть их внутреннего объема просто глупо. И, следовательно, что-то здесь было явно не так.

С такими мыслями, опираясь на плечи подруг по несчастью, Катилина дотащился до собственной камеры. Еле передвигая ноги, он заполз внутрь своего нового обиталища, грохнулся на что-то мягкое и почти мгновенно провалился в сон…

Окончательно он пришел в себя только спустя полчаса, так, по крайней мере, сообщали большие электронные часы, висящие на стене. В самом начале Мерелин и Роксана вроде бы немного посидели рядом с ним, что-то говорили ему, пытаясь поддержать, а потом ушли.