— Эй, старый козел, позови городских старейшин. — Он говорил на языке хананеев. — Скажи, прибыли послы царя аммонитского Нахаша. Да поживей шевелись, иначе я отрежу тебе ни роду, нос и уши!

Сторож испуганно ахнул, исчез, а спустя немного времени из ворот торопливо вышли двенадцать стариков в белых длинных рубахах и полосатых накидках. За ними толпился народ, тревожно перешёптываясь и разглядывая неведомых людей на верблюдах.

Один из седобородых старейшин выступил вперёд. Опершись на посох, он поднял взгляд к верблюжьему всаднику, находившемуся ближе других.

— Что хочет аммонитский царь от нашего города? — спросил глава городского совета. — Мы, кажется, ничего ему не должны.

— Царь Нахаш приказывает вам, не медля, собрать для него дань в тысячу овец и две сотни коров. Кроме того, он требует двадцать повозок с тканями лучшего качества и двадцать повозок с медными кувшинами, подносами, блюдами и прочей посудой. А также вам следует отдать тридцать упитанных девственниц приятной наружности. Но главное — приготовьте суму, полную серебра, и ящик с украшениями. Эта земля и этот город Явиш принадлежали предкам аммонитов. Справедливо будет взять откуп у людей, когда-то захвативших не принадлежавшее им.

— Невозможно выполнить желание царя по первому его требованию. Должно обсудить это трудное дело и спросить мнение народа, — ответил седобородый глава совета.

— Мы сказали, а вы слышали, — зловеще заявили послы царя Нахаша. Они повернули верблюдов, и те побежали к дальним холмам, уродливо вытянув длинные шеи, кряхтя и разбрызгивая вокруг звон бубенцов.

Через пять дней, едва взошло солнце, жители увидели с городских стен множество шатров на холмах. Вокруг шатров чернели горбатые силуэты верблюдов и запряжённые в повозки ослы. Всюду передвигались воины в ярких одеждах и светлых наголовниках, с маленькими щитами и длинными копьями. Ещё дальше, в тени холмов, раскинулся обоз.

К вечеру у ворот Явиша выстроилось двойной цепью полсотни верблюдов. На каждом помещалось по два воина с луками, стрелами и метательными копьями.

В середине первого ряда, на верблюде, покрытом зелёной сеткой, находился один всадник. Это был молодой мужчина с тёмным лицом, прорезанным суровыми морщинами. Поверх его кожаного панциря, обшитого медными бляхами, ниспадал широкими складками синий плащ с бисерной оторочкой. Смоляную бороду всадника, заплетённую в косу, украшал золотой овал с изображением крылатого быка — бога Мелеха. На голове всадника была белая войлочная шапка, из-под неё чернокудрявым потоком достигали поясницы густые космы волос. В ушах круглыми лунами желтели серьги. Это был царь Нахаш. Он презрительно усмехался, поигрывая тяжёлой булавой, кончавшейся шестью медными перьями.

Аммониты опять вызвали городских старейшин. Не открывая ворот, старейшины вышли на стену. На этот раз с ними говорил сам Нахаш.

— Я приказал вам готовить откуп, о котором вы знаете. Вы уплатите его, или я прикажу взять город силой, вырезать всё население, а вас повесить на городских воротах, — сказал аммонитский царь.

— Мы согласны, господин, выполнить твоё требование и заключить с тобой союз, — торопливо проговорил глава городского совета. — Мы будем служить тебе, как подобает подданным и властелина.

— Хорошо, — продолжая презрительно усмехаться, заявил царь Нахаш, — я заключу с вами союз. А прежде я прикажу выколоть каждому из вас правый глаз. И также всем мужчинам вашего города. Потому что вы не исполнили моё требование с первого раза. Пусть это будет бесчестьем всему народу Эшраэля.

— Окажи милость, господин, дай нам ещё семь дней, чтобы мы послали в города наших единоплеменников собрать для тебя откуп.

— Но через семь дней не просите пощады. — Нахаш повернул своего верблюда и медленно двинулся к аммонитскому лагерю. За ним с весёлым смехом и шутками поехали его воины.

В конце следующего дня к воротам Гибы, вернее, к тому месту, где расположились добровольные охранители Саула, подкатила поим ног В ней тряслись и кренились от резвого бега запряжённых в повозку мулов несколько людей. Лица их выражали горе и отчаянье, одежду покрывал слой дорожной пыли. К ним подошла стража.

— Откуда вы, почтенные? — спросили воины покрытых пылью людей.

— Мы из Явиша Галаадского, — ответил один из приехавших. — Нам грозит гибель от лютости царя аммонеев. Мы гнали мулов наших, чтобы просить помощи и защиты у Саула, которого народ избрал царём волей бога.

Услышав это, трое юношей побежали по дороге, ведущей к полям и масличным насаждениям.

— Саул в поле со всеми близкими. Закончен сев. Скоро царь будет здесь, а эти молодцы побежали его предупредить, — сказал старший в карауле.

Галаадским послам поднесли воды и вина. Но они отказались от питья, несмотря на мучившую их жажду. Они стояли посреди дороги, измождённые, почерневшие от солнца и осыпанные пылью. Они ждали Саула.

Люди выходили из города, узнавали о случившемся и оставались у ворот вместе с послами. Женщины плакали, утирая слёзы краем головных покрывал. Слышалось причитание старух, проклинавших аммонитов и жалевших несчастных жителей Явиша, которых ожидало бесчестье или полное истребление. Постепенно вокруг послов собралась большая толпа. Останавливались и те горожане, которые возвращались от своих полей и садов.

Показались люди, идущие позади своих волов; те тащили пустые тележки из-под пшеницы и ячменя. Погоняли волов Бецер и раб-аморрей, по имени Рамаган. Рядом шёл Саул, выделяясь ростом среди других. С ним был отец его, жилистый, почти такой же высокий, Киш, и дядя, коренастый, рассудительный Нир, обсуждающий с Кишем то, о чём сообщили прибежавшие стремглав юноши.

Чуть поодаль размахивал при ходьбе правой рукой Абенир, двоюродный брат Саула. После Саула, как все считали, самый сильный человек в Гибе. У него было весёлое лицо с торчавшей вперёд бородкой и дерзкие глаза забияки. Новости, узнанные только что, ему нравились. Правда, он ещё не говорил об этом с Саулом, но старшему сыну Саула, четырнадцатилетнему крепышу Янахану, он своё мнение уже высказал.

Увидев приближавшегося Саула с отцом, сыном, родными и слугами, послы из Явиша завопили хриплыми голосами. Они разорвали на себе одежду и упали прямо на дорогу, мешая дальнейшему продвижению людей и животных. Они выкрикивали свои жалобы и умоляли спасти их родителей, жён и детей от свирепых потомков Аммона.

— Тебя выбрали царём... — рыдали послы, размазывая слёзы с пылью по бороде и лицу. — Защити нас, Саул! Дай тебе силы и смелости сам Эль-Шаддаи всемогущий!.. Баал-Берит необоримый!.. Ягбе невидимый и неумолимый...

Вместе с послами зарыдали местные женщины, старухи и старики. Прослезились даже некоторые мужчины. Все кругом выли, вопили, стонали и требовали от Саула решительных действий.

— Веди нас! — кричали юноши из лагеря добровольной охраны Мы перебьём степных крыс!