Мы с Кудиновым переглянулись. Пока все правдоподобно.

— Я сидел в номере, смотрел новости: «Аль-Джазиру», Си-эн-эн, — продолжал Заур. — Но они одни и те же сюжеты про Чечню повторяли. Я спустился в бассейн, там ведь жара за сорок, и ко мне еще один человек подошел. Сотрудник российского консульства, но родом из Грозного, он до войны на соседней улице жил. Его Антон зовут, молодой еще, может, чуть за тридцать. Говорит, что ему сообщили, что в гостинице живет русский — мы же за границей пока русскими считаемся, и Антон пришел спросить, все ли у меня в порядке. Пригласил меня пообедать, и мы поехали в какой-то рыбный ресторанчик в порту.

Тут Заур поднял голову и посмотрел на меня. Я же один сидел напротив.

— Я, наверно, должен это сказать. Я раньше вам уже помогал. Ну, когда война шла. Я тогда интерном в военном госпитале был, ну и передавал вам разные сведения. Вы можете проверить.

— Уже проверили, — кивнул Мохов.

Заур удивленно повернулся к нему. Потом мелко покивал головой: «Ну да, конечно, конечно!» — и продолжил:

— В общем, я понял, что Антон — это ваш человек. Только я ему не стал говорить, что вам уже помогал — мало ли кому он это скажет, а мне в Чечню возвращаться. Но остальное честно все рассказал, в том числе про араба, который приходил утром. Тогда Антон стал меня расспрашивать, что я вообще обо всей этой истории думаю. Ну, про Чечню, про ее независимость и про войну, которая вот-вот возобновится в полную силу. Говорю, он же не знал, что я вам уже помогал. Я сказал, что против русских никогда ничего не имел. В школе у меня полно русских друзей было, сейчас, правда, все уехали. Потом я в мединституте учился в Краснодаре. В общем, что вся эта вражда — глупость и ее надо заканчивать. Что я всегда так думал, только меня никто не спрашивал. Это как раз все правда. Ну, то, что я Антону сказал и что сейчас вам говорю. Я действительно так думаю.

Заур допил кофе, поискал глазами, куда бы бросить пустой стаканчик. Корзины для бумаг рядом не было, оставить мусор на парикмахерском прилавке он постеснялся, так и остался со стаканчиком в руке.

— Мы хорошо так поговорили. И я попросил Антона, чтобы он помог мне вернуться в Грозный. Мне нужно было всего-то купить билет на самолет до Тбилиси. Оттуда я знаю, как потом добираться — у нас там представительство. Антон сказал, что он должен посоветоваться с начальством. Он отвез меня в гостиницу и пообещал вечером снова заехать.

Я опять валялся в номере, смотрел «Аль-Джазиру», потом пошел поужинал. Думаю, Антон уже не приедет. Нет, приехал, уже ночью почти. Мы пошли погулять вокруг отеля, там типа парка такого. Он говорит: «Мы посоветовались. Тебе нельзя сейчас в Чечню возвращаться. Да и туда так просто не попасть, тебя убьют на границе». Я спрашиваю: «А что же мне делать?» Антон говорит: «Лучше всего поезжай в Лондон, как тебе предлагают. Только ты должен понимать, что тот араб хочет, чтобы война продолжалась бесконечно — он на ней деньги зарабатывает. А мы хотим поскорее ее закончить. Так что если ты согласен, поезжай в Англию и делай все, о чем те люди тебя попросят. Единственно, только потом рассказывай все нам. Так ты приблизишь конец войны и свое возвращение домой. Это, — говорит, — конечно, опасно, и если ты не хочешь, то тебя никто не осудит». Я сказал, что я — чеченец и что у нас мужчины не боятся умереть. Они боятся оказаться трусами. Только лучше бы он помог мне добраться до Тбилиси. Антон говорит: «Нет, это невозможно. Или так, или никак».

Что мне было делать? Я говорю: «Ну, хорошо. Я согласен». Антон сказал, что нам с ним лучше больше не встречаться, и дал мне сто долларов и номер телефона, по которому я должен позвонить в Лондоне. Я на следующее же утро стал смотреть, смогу ли я за сто двадцать долларов добраться до Грузии. Но, наверное, они об этом тоже подумали. Из Катара самый дешевый билет до Тбилиси стоил больше пятисот долларов — через Дубай. Ну вот. Я еще неделю, пока мне делали катарский паспорт, потом английскую визу получали, прожил в том роскошном отеле. Лучше бы они сразу отправили меня в Тбилиси, им бы дешевле вышло, чем платить такие деньги за гостиницу.

А потом приехал тот переводчик, привез мне документы и билет на самолет. Я надеялся, что они мне тоже дадут денег и я смогу улететь в Грузию. Но нет. Переводчик сказал, что меня встретят в лондонском аэропорту и обо всем позаботятся. И действительно, меня встретили и поселили в каком-то общежитии. Я сначала пожил несколько дней, думал, вдруг за мной следят, а потом позвонил по тому номеру. И вот я здесь.

— Подожди, а что ты эти несколько дней делал? Ну, с теми людьми, которые тебя встретили и поселили? — спросил Лешка.

Заур высмотрел наконец мусорную корзину возле кофемашины. Встал и пошел выбросить пустой стаканчик. Хочет скрыть, что этот вопрос для него неприятен?

— Это какая-то арабская организация, мы с ними толком не смогли объясниться. Я и по-английски-то едва говорю, а уж по-арабски вообще ни слова. А на следующий день меня отвезли в другое место. Называется Комитет исламской помощи Чеченской Республике, как-то так. В нем тоже заправляют арабы, но там работают и несколько чеченцев. Я попросил сразу отправить меня в Чечню, хоть в горы, только поближе к семье. Сказал, что я врач, что там сейчас врачи будут нужнее всего. Но они говорят, сначала я должен пройти военную подготовку. Где-то есть лагерь, в Уэльсе, что ли, где тренируют якобы охранников. Только — я разговаривал с одним чеченцем, который оттуда приехал, — этой подготовки недостаточно, и после нее всех отправляют еще в Йемен или в Афганистан. И только потом меня перебросят в Чечню.

— И чем этот вариант плох? — спросил я.

— На это уйдут месяцы. А что будет с моими? Нет, вот-вот начнется война, я должен быть с ними.

— Подожди, — сказал Кудинов. — В Лондоне десятки организаций вербуют людей для отправки в Чечню. Почему бы тебе не обратиться к кому-то другому? Да ты просто в пятницу пойди в любую мечеть.

Заур с досадой сплел руки и говорил теперь, отбивая фразы:

— Тот чеченец сказал мне, что всех сначала отправляют на военную подготовку. Это три месяца как минимум. Да и как я могу объяснить, чего я хочу? Я же говорю только по-чеченски и по-русски. Так что за помощью я могу обратиться только к своим, к русским. — Заур умоляюще посмотрел на нас. — Мне нужно в Грозный.

— А ты понимаешь, какая нам от тебя помощь может понадобиться? — вступил в разговор Мохов.

— Любая. Когда Масхадов сдаст Грозный, я могу уйти в горы с каким-нибудь отрядом. И оттуда буду вам помогать. Чем раньше перестанут стрелять и убивать, тем лучше.

Мы втроем снова переглянулись.

— Ну что ж, — сказал я. — Намерения понятны, мы подумаем, что можно сделать. Володя, отвезешь Заура?

— Только до метро, я дальше знаю, как добираться, — поспешно сказал чеченец.

— А ты где остановился?

— В маленькой гостинице на том берегу. Брикстон район называется.

Мы попрощались, и Мохов с Зауром ушли. Мы отлепили свои фальшивые бороды и усы, и Лешка пошел сделать нам еще кофе.