Вместе с наисердечнейшим дружбаном Розье Брауном (по кличке «Таракан» – я не шучу, так его все родные и близкие кличут) наш Марион сначала создал Коалицию Бывших Зэков, члены которой затем отправились прямо по домам агитировать сограждан за героического экс-мэра, ставшего после отсидки совсем уж в доску своим. И пошли они в первую очередь по кварталам, где отсидевший народ из чернокожих в основном и проживал. Проживал в большинстве с еще висевшими условными (а, точнее, недосиженными) сроками и без малейшего понятия о том, что либеральный закон 1976 года всех их наделил ничем не ограниченным правом голоса – какой бы там приговор на каждом из них ни болтался. И уж тут вся наскоро просвещенная толпа ринулась к избирательным урнам, прихватывая по дороге всех родных и знакомых. В результате чего героический Бэрри уселся в кресло мэра в четвертый раз.

А дружбан этот и официальная правая рука мэра – Розье Браун, который еще и «Таракан» – тоже фигура не из рядовых. Сроков на нем было, как на боевом маршале орденов да медалей. Сидел «Таракан» и за убийство, и за наркотики (потребление и торговля), и за воровство, да и просто за макли всякие. Бэрри – еще до собственной отсидки – дружка через соответствующую комиссию из тюряги-то вытащил, сперва заменив отсидку на «условный срок», а потом и вовсе как-то уж там какие-то бумаги затерялись. После чего и получился «Таракан» чистый как херувим, да еще и без обязанности вернуть свистнутые в сиротском доме сорок пять тысяч зеленых (за которые в последний раз на нарах приземлился). Ну ведь и пригодился дружбан – сами же видели.

Тут, конечно, взвыли все прочие, что в Вашингтоне в силу необходимости пребывают, но Демократия – богинька строгая, и супротив народного избранника не попрешь. А делать что-то было необходимо, потому как в Вашингтон народ со всего свету по делам насущным заезжает, и за такой вселенский бардак было уже перед людьми довольно и стыдно. В общем, взяло федеральное правительство на себя и финансы, и школы, и прочие больные моменты. А флагман борьбы за права угнетенных масс так в кресле своем гордо и остался.

В заключение же рассказа о героическом вашингтонском мэре с нежным девичьим именем хочется мне кое-какие его высказывания – публичные, уверяю вас – привести (их, думаю, на скрижалях для потомства непременно сохранить следует – ну да, впрочем, пусть Америка о том заботится). Итак, мэр американской столицы мистер Марион Бэрри:

«А в Вашингтоне вообще очень низкий уровень преступности – не считая, конечно, убийств.»

«Люди меня тут критикуют, что у меня охрана больше, чем у президента. А вы себе вопрос задайте: сколько народу президента мечтает грохнуть, а сколько меня?»

«Я тут читал как-то смешную такую историю, что, вроде, республиканцы освободили рабов. Да республиканцы рабство законом и ввели еще в 1600-е годы! Авраам Линкольн, конечно, рабов освободил, но он республиканцем не был»

(Без комментария тут не получается… В 1600-е не было не только республиканской партии, но и, как вы догадались, самих Соединенных Штатов. А Линкольн – так уж случилось – именно республиканцем-то и был. Но это так, на полях.)

«Да какое право имеет Конгресс кругом путаться да законы издавать!»

«Законы в этом городе – расистские. Да и вообще все законы расистские. Закон всемирного тяготения – тоже расистский».

«Я еду с визитом в Африку, потому что Вашингтон – международный город, как Токио, Нигерия или Израиль. Будучи мэром – я международный символ. Или вы Африке и в этом откажете?»

«Наши бравые парни, умиравшие во Вьетнаме, были более чем на 100 процентов черными…»

«Я самый счастливый человек в мире. Господь на моей стороне.»

(Гордая тирада, произнесенная – и записанная на видео – буквально за секунды до того, как агенты ФБР ворвались в номер, где это интервью снималось в облаках «крэкового» дыма.)

«Я – великий мэр, я достойный христианин. Я умный человек, я глубоко образованный человек – и я скромный человек.»

(Скромность, замечу, не такая уж уникальная – особенно когда речь заходит о вождях угнетенных меньшинств. Гаитянский борец с белым расизмом, доведший свой тотально чернокожий остров до полной ручки и даже за ее пределы, бывший президент страны Франсуа Дювалье – с ласковой кличкой «Папа Док» – титуловался совершенно официальным образом вот как: «Пожизненный президент, защитник народа, верховный вождь революции, апостол национального единства, благодетель бедных, великий покровитель торговли и промышленности и вдохновитель душ». И не дай Бог было какой-нибудь из эпитетов по небрежности опустить.)

В общем, чтобы народ при власти да не покуражился – такое и представить-то себе невозможно. И оно ведь не только президенты-губернаторы-мэры, из которых каждый, как ни крути, а в своем курятнике самодержец. Оно и поменьше который люд тоже отставать не желает.

Пару лет назад собрался как-то даже и не президент, а вице-президент, Эл Гор (который, между прочим, после того и в президентах едва-едва не приземлился) посетить славный город Денвер, столицу штата Колорадо. В ходе визита было предусмотрено и фотографирование на память с отцами упомянутого города. Один из которых, Гамлет Бэрри Третий (в точности так и именуется, честное слово – и, по моему, к тому Бэрри, что выше, без особого, кроме цвета кожи, отношения), очень от такой перспективы возбудился и озаботился.

А озаботился он потому, что речка Саут Плэтт, где съемки должны были происходить (ну, чтобы на природе – река тебе тут, горы знаменитые Скалистые), что-то обмелела несколько. Для прочих задач оно, может, и ничего, а для такой памятной фотографии как-то жидко выходило.

Ну, и тут-то третий наш Бэрри (если по рассказу, так второй) вспомнил, что числится-то он не кем-нибудь, а главой департамента водоснабжения. А вспомнив, велел шлюзы резервуаров с водой питьевой открыть – и в речку слить. И слили.

Потом ему, конечно, журналисты (из особо твердолобых) пенять прилюдно принялись. Дескать, на шестьдесят тыщ питьевой воды ни за понюх табаку угрохали, которой трем бы сотням семейств на целый год хватило (при среднеамериканских мощных расходах в этом плане). Ну и что? Бэрри и объяснил, нимало и не смущаясь: я, сказал, на том стою и стоять буду. Все сделано было правильно. Потому как ежели на природе фотка – так чтобы природа и была. И река – так уж чтобы река, а не занюханный там ручей какой. С чем пресс-конференцию и закрыл.

Потому что у человека при власти на все веский ответ имеется. И то, что ответ такой частенько откровенным идиотизмом попахивает, веса его не снижает нимало. Хотя ведь и в идиотизме логика чаще всего такая, что не попрешь. Как вот у этого третьего (второго) Бэрри.

Или у мадам Сюзан Джон, которую как-то полиция припутала на том, что, пребывая в состоянии ощутимой нетрезвости, она собственным автомобилем управляла. Стали ей тоже злые языки выговаривать: как же, дескать, работать теперь будешь да как станешь людям в глаза смотреть? (А надо сказать, кресло у мадам Джон было самое соответствующее, ибо была она не только депутатом ассамблеи штата Нью-Йорк, но и председателем комитета борьбы с алкоголизмом и наркоманией той же ассамблеи – так что ситуация вполне веселая нарисовывалась.)