– Может он с другой стороны пробрался? С полуночи? – снова ухватил заступ Сершхан. – Я не верю, что его нет.

– На полуночный край пленников не пускают… – Витим понял, что придется тащить еще один кол. – Но он не дурак, хоть лентяй и обжора. Так что если подойдет, то именно с полудня.

Он повернулся и обречено шагнул в сторону наваленных бревен, но остановился, привлеченный коротким стуком, словно сорвавшийся с руки заступ случайно ударил в частокол.

– Ты чего буянишь? – удивленно обернулся воевода.

– А ведь ты прав… – улыбнулся Сершхан с явным облегчением. – Иди к Волку, скажи, что Ратибор тут и прекрасно нас видит. Можно идти в напуск!

– Чего?!

– Тихо ты!

На широкой ладони Сершхана лежал обломок стрелы со знакомым оперением – темно-рыжим, с косыми черными полосами.

Витим даже вздрогнул, не поверив глазам, качнул головой и направился к Волку, на ходу подав тиверцам первый из условленных знаков – дважды громко кашлянул, для достоверности помянув Ящера. Пленники облегченно перевели дух, сигнал пошел дальше, где кашлем, где чихом, где едва заметным взмахом руки. Всех охватило будоражившее кровь волнение, как это всегда бывает перед началом кровавой схватки, чаще застучали топоры, заступы глубже вошли в землю, хрустя щербатым железом. Представился случай вернуть утраченную свободу и никто из тиверцев не хотел его упускать, силы каждого словно удвоились, тела жили предвкушением боя, мысли крутились вокруг праведной мести.

Волк сидел на бревне в нескольких шагах от ближайшего надсмотрщика, топор с треском откалывал длинные щепы, роняя их в пахнущую древесной смолой кучу. Витязь и ухом не повел, расслышав сигнал, только рука удобней перехватила короткую рукоять. Все шло точно по задуманному, каждый был на своем месте. Витим брел устало, с каждым шагом приближаясь к валявшимся кучей бревнам, но глаза цепко выхватывали все опасности, ум решал какая из них будет поражена первой.

Самое главное – добыть оружие. Не очень-то повоюешь топорами и заступами. Воевода припомнил, что тиверцы, как и уличи, хороши в стрельбе, значит кому не хватит мечей, обойдутся луками. Он дошел до бревен, с кряхтеньем ухватив самый увесистый кол, спина напряглась, принимая тяжкую ношу, глаза в последний раз оглядели поляну и вдруг неожиданный боевой клич разорвал утомленный жарой воздух. Бревно полетело в самую гущу опешившего десятка уличей, смяв шестерых, седьмой с хрипом повалился на спину, пытаясь выдернуть из груди брошенный Волком топор.

Витим как ветер рванулся к валявшимся в пыли мечам, кулаками вышибая жизнь из оставшихся разбойников, три тяжких стрелы веером стукнули в бревна, едва не цепляя обнаженную спину. Волк перекатился, заметив как лучники один за другим падают с крыш, рыжий сполох полосатого оперения вырывался у кого изо рта, у кого из пронзенного глаза. Да, Ратибор не подвел, подсобил в самый опасный момент.

Соскучившиеся по булату руки ухватили сразу два коротких меча, а ноги понесли на восток, туда где надзирателей было слишком уж много. Там шла кровавая бойня – мечи против заступов, но вихрем прорвавшийся к ямам Сершхан мигом изменил ход боя в пользу тиверцев. Он молотил заступом так, что широкое лезвие смазалось в смертоносное серое кольцо, брызгавшее во все стороны крупными каплями крови. Он пригибался, увертывался, прыгал как кошка, вертелся волчком, а белоснежная рубаха в нескольких местах уже расцвела багряными пятнами.

Воевода в запале ринулся туда же, но быстро понял ошибку, так как пришедшие в себя уличи мигом взяли их в перекрестный прицел, свалив метким залпом шестерых тиверцев. Новые стрелы тут же легли на луки и Витим с истошным криком растянулся по земле во весь рост.

– Всем на заход! – отплевываясь от поднятой пыли проревел он. – За длинную дугу частокола!

Но это было не так просто сделать, – путь преградил целехонький десяток уличей, ставших плечом к плечу и уже натянувших луки. Пленные тиверцы оказались зажатыми между ними и сильно поредевшим десятком надзирателей у ямы, где отчаянно сражался Сершхан. Да еще с восточного края поляны донесся скрип десяти натянутых луков.

Всех спас Волк. Он изо всех сил швырнул пару коротких мечей, одним пробив вражье горло, широко расставил руки и прыгнул, сгребая тиверцев в только что отрытую ловчую яму. Это было единственное укрытие, в котором можно было схорониться от стрел. Сершхан тоже ринулся вниз, увлекая за собой троих зазевавшихся пленников, а голова его последнего супротивника отлетела до самого леса вместе с обломком заступа.

Лучники потеряли цель и почти три десятка стрел разом ударили в темную гущу леса. Без защиты остался только Витим, растянувшийся в пыли возле избы Кряжа и лесорубы, работавшие с востока.

– Бегите в лес, дурачье! – не своим голосом заорал воевода, с трудом уворачиваясь от следующего залпа.

Но залп вышел не стройным. Ратибор, не боящийся теперь ранить своих, показал искусство лучного боя во всей ужасающей красоте. Оставаясь в густых ветвях невидимым и неслышимым, прикрытый надежной кольчугой, он мог с легкостью выцеливать любое место на огромной поляне.

Три стрелы вылетели из леса почти одновременно, скосив на месте троих ближайших уличей, но семеро спрыгнули в свободную яму и начали без прицела молотить в лес, пытаясь достать стрелка большим числом стрел. Им помогали с обоих краев поляны не укрывшиеся в яме разбойники, но никто из них точно не ведал куда именно нужно стрелять. Зато для Ратибора все были как на ладони и каждая его стрела несла на кончике булатного жала смерть.

Под прикрытием невидимого стрелка, лесорубы без потерь вломились в спасительный лес, подгоняемые могучим басом Витима. Но теперь сам он остался в очень опасном положении – ничто не прикрывало от вражеских стрел, а тут еще очнулись от сонного оцепенения псы, заметались, науськиваемые уцелевшими уличами.

Из леса Ратибор мог бы запросто перебить всех разбойников, но дольше оставаться в укрытии было нельзя, нужно было хоть чем-то отвлечь лучников от Витима. Стрелок, подумав лишь пару мгновений, рысью соскочил с дерева, неожиданным появлением привлекая к себе внимание врага.

Страшный как леший, облепленный черной грязью и листьями, он кувырком ушел от свистнувшего издалека залпа, стал на одно колено и пустил в ответ четыре метких стрелы, свалив в пыль захрипевших лучников. Остальные сразу позабыли про лежащего у избы Витима и принялись поливать градом стрел жутковатого лесного стрелка. Били метко, спасала только кольчуга.

Псы всей сворой ринулись к лежащему в пыли Витиму, злобный лай разорвал свистящий стрелами воздух, клацанье зубов слилось в жуткий, почти металлический лязг. Укрыться от страшных пастей можно было только в избе атамана, до леса не добежать даже ради спасения жизни. Тут уж Воеводе ничего не осталось, только вскочить во весь рост и рвануться в жилище Кряжа. Часть уличей сразу взяли его на прицел – оперения надрывно свистели вокруг, только быстрота и увертливость спасали от злого булата, сухо бившего в бревна избы.

Ратибор прикрыл его целым градом пущенных в обе стороны стрел, правда бил без прицела, стараясь напугать противника невероятной скоростью залпа. Это удалось лишь отчасти – все внимание перенесли на него, и несколько булатных наконечников ударили в спрятанную под кафтаном кольчугу. Зато воевода успел добежать до двери, вышиб ее всем телом и ввалился внутрь, увлекая за собой целую свору собак.