Лео поводил фонариком, оценивая пластины и поршни из небесной бронзы, которые он медленно, но верно устанавливал:

– Текущее техническое обслуживание.

Молчание. Увы, Пайпер всегда умела определить, когда он врет.

– Лео…

– Эй, пока ты там, сделай мне одолжение. У меня жутко чешется прямо под…

– Прекрасно, я ухожу!

Лео еще пару минут повозился, устанавливая скобу. Работа не закончена, дел еще вагон и маленькая тележка. Но он продвигается.

Конечно, он заложил основу своего секретного проекта, когда строил «Арго-II», но никому об этом не рассказал. Он едва осмеливался признаться самому себе, что именно делает.

«Ничто не вечно, – как-то раз сказал ему отец. – Даже самые лучшие машины».

Ну да, о’кей, возможно, так и есть. Только еще Гефест сказал: «Всё можно использовать повторно», и Лео собирался проверить эту теорию.

Риск, конечно, велик. Если у него не получится, это его раздавит. Не только эмоционально – его раздавит физически.

От этой мысли у него начиналась клаустрофобия.

Юноша ужом выбрался из узкого пространства и вернулся в свою каюту.

Ну… формально это была его каюта, но он там не спал. На матрасе разбросаны провода, гвозди и начинка от нескольких разобранных бронзовых машин. Три огромных инструментальных шкафа на колесиках – Чико, Харпо и Граучо[5] – занимали большую часть комнаты. На стенах висели десятки механизированных инструментов. На рабочем столе громоздились фотокопии текста «О сферах» – забытый труд Архимеда, который Лео стянул из подземной мастерской в Риме.

Даже если бы он захотел поспать в своей каюте (и нашел свободное место), это было бы слишком опасно. Лео предпочитал укладываться спать внизу, в машинном отделении, там он быстрее засыпал под умиротворяющий гул механизмов. Кроме того, после пребывания на острове Огигия Лео полюбил спартанский образ жизни. Спальный мешок на полу – вот и всё, что нужно для счастья.

Кабину он использовал только как склад… и для работы над своими самыми трудными проектами.

Лео достал из пояса для инструментов ключи. Несмотря на спешку, он, отперев средний ящик Граучо, какое-то время смотрел на два спрятанных там драгоценных предмета: бронзовую астролябию, которую привез из Болоньи, и полученный на Огигии обломок кристалла размером с кулак. Лео никак не мог придумать, как соединить эти два предмета, и это сводило его с ума.

Юноша надеялся найти ответы, когда они прибудут на Итаку. В конце концов, это дом Одиссея, чувака, сконструировавшего астролябию. Однако, судя по словам Джейсона, в этих руинах никаких ответов нет, только кучка раздражительных вурдалаков и призраков.

Как бы то ни было, Одиссей так и не заставил астролябию заработать, потому что у него не было кристалла, который можно использовать в качестве приводного радиомаяка. А у Лео он есть. Он должен преуспеть там, где потерпели неудачу умнейшие полубоги всех времен.

Всё дело в невезении Лео. На Огигии его ждет потрясная бессмертная девушка, а он не может понять, как подключить дурацкий осколок кристалла к навигационному прибору трехтысячелетней давности. Некоторые задачки не решить даже с помощью клейкой ленты для герметизации.

Лео закрыл и запер ящик.

Потом перевел взгляд на доску, укрепленную над рабочим столом, на которой висели рядом два рисунка. Один Лео нарисовал карандашом в семь лет – схема летающего корабля, который он увидел во сне. Другой, набросок углем, недавно нарисовала для него Хейзел.

Хейзел Левеск… Эта девушка просто нечто. Как только Лео вернулся к команде на Мальте, она сразу же поняла, что его что-то мучает. После всей этой заварушки в Доме Аида она при первой же возможности продефилировала в каюту Лео и сказала: «Выкладывай».

Хейзел оказалась хорошей слушательницей, и Лео рассказал ей всё как есть. Позже вечером она пришла в его каюту с альбомом для рисования и угольными карандашами.

«Опиши ее, – настаивала она. – Во всех деталях».

Лео чувствовал себя странно, помогая Хейзел рисовать портрет Калипсо, как будто беседовал с художником в полиции. «Да, офицер, вот эта девушка похитила мое сердце». Будто слова из дебильной деревенской песенки.

Впрочем, описать Калипсо оказалось нетрудно – стоило Лео закрыть глаза, как он видел ее словно наяву.

Теперь ее портрет смотрел на него с доски для заметок – миндалевидные глаза, пухлые губы, длинные прямые волосы перекинуты через плечо, платье без рукавов. Он почти чувствовал исходивший от нее аромат корицы. Ее нахмуренные брови и опущенный уголок рта как будто говорили: «Лео Вальдес, ты только обо мне и думаешь».

Проклятье, он любит эту женщину!

Лео прикрепил ее портрет рядом со схемой «Арго-II» как напоминание о том, что иногда мечты действительно исполняются. Ребенком он мечтал построить летучий корабль, и в конечном счете построил. А теперь ему нужно придумать способ вернуться к Калипсо.

Судя по стихшему гулу, корабельные винты переключились на малый шаг. По громкой связи заскрипел и завизжал голос Фестуса.

– Ага, спасибо, приятель, – поблагодарил Лео. – Уже иду.

Корабль снижался, а значит, проектам Лео придется подождать.

– Держись, Солнышко, – сказал он портрету Калипсо. – Я вернусь к тебе, как и обещал.

Лео буквально слышал, как она отвечает: «Я тебя вовсе не жду, Лео Вальдес. Я не влюблена в тебя. И уж конечно, не верю твоим глупым обещаниям!»

Эта мысль заставила его улыбнуться. Он убрал ключи обратно в пояс для инструментов и направился в кают-компанию.

Остальные шестеро полубогов завтракали.

Давным-давно Лео бы забеспокоился: как это так, все собрались под палубой, и никого не осталось у штурвала. Впрочем, с тех пор как Пайпер своим волшебным голосом уговорила Фестуса постоянно бодрствовать (Лео до сих пор не понимал, как ей удалось провернуть этот трюк), установленная на носу голова дракона была более чем в состоянии управлять кораблем самостоятельно. Фестус мог вести судно, проверять показания радара, готовить черничный смузи и изрыгать на нападающих раскаленные добела струи огня – и всё это одновременно, ни разу не сбившись.

И потом у них в резерве имелся Буфорд, волшебный стол.

После отбытия тренера Хеджа в вылазку через тень Лео решил, что трехногий столик вполне может заменить их «взрослую няньку». Он приклеил к столешнице Буфорда волшебную спираль, проецирующую малюсенькую голографическую модель тренера Хеджа. Мини-Хедж носился по столешнице, время от времени выкрикивая: «ВЫРУБИ ЭТО!», «Я ТЯ ЩАС УБЬЮ!» и (самое популярное) «НАДЕНЬТЕ НА СЕБЯ ЧТО-НИБУДЬ!»