Он зарычал от удовольствия, провожая взглядом руку, спускающуюся по его белоснежной груди, и тут же его глаза стремительно возвращались на ее грудь.

Холодная сталь бритвы плавно скользила по его коже между сосками. Дженнифер работала уверенными длинными мазками, завороженная своей работой.

Взгляд Юрия был прикован к изображению в зеркале позади Дженнифер. Она стояла на коленях на кафеле, и ее полная округлая попка двигалась в такт ее работе. Чуть ниже призывно мелькал темный маленький треугольник.

Он отхлебнул еще. Теперь его грудь была голой, как попка младенца. Дженнифер встала и с одобрением оглядела сделанное. Его грудь стала доступна для поцелуев. Она встала на колени и поцеловала его в правый сосок, тугой, налитый кровью комочек плоти. Ее мягкие губы обхватили его и слегка сжали, точно стремясь откусить, язычок быстро-быстро вылизывал маленькую горошину, а зубы слегка покусывали ее. Потом она уделила внимание и левому соску.

Юрий закатил глаза, запрокинул голову и громко застонал.

— Никогда еще… — пробормотал он так искренне, что она почти поверила.

Из того, что ей доводилось слышать, следовало, что русские женщины в постели не многим лучше манекенов, но с другой стороны, он уже достаточно прожил в Америке, чтобы успеть испытать утонченные ласки танцовщиц, всегда доступные для звезды. Ее губы и кончики пальцев не пропустили ни одного сантиметра его гладкой, новорожденной груди, прежде чем, послушно склонив голову, она обхватила губами гладкую головку члена. Дженнифер почувствовала, как горячая волна поднимается внутри нее в тот самый момент, когда вода из переполнившейся ванны достигла ее ступней.

— Ванна! — взвизгнула она и бросилась к кранам. Погрузив руки в теплую воду, она закрутила воду. Горячая волна, выплеснувшаяся на бедра, доставила Дженнифер острое удовольствие.

Юрий стоял позади нее, положив руки на ее задницу, а его указательный палец уже тонул в теплой влажной щелке между ног. Дженнифер подождала, пока вода частично уйдет, и водрузила затычку на место.

— Давай вместе примем ванну.

— А ты трахнешь меня под водой?

— В противном случае мне придется сделать это на холодном кафеле.

Они погрузились в тепло. Вода доходила обоим до шеи, а руки и ноги всплывали, почти невесомые. Дженнифер поймала себя на том, что ноги ее не могут держаться вместе, вода поднимала и раздвигала их, предоставляя Юрию непреодолимый соблазн. Он поднырнул под нее и завел свой полувозбужденный член в ее промежность, но в воде достигнуть желаемого было так же трудно, как дозаправить ракету в открытом космосе. Когда же он справился с этим, он обхватил в воде ее ноги, а руками заставил покрепче обвить себя, чтобы снова не разъединила их. Он двигался, как в замедленной съемке, а затем, резко поднявшись на ноги, вогнал в нее член с такой силой, какой требовала эта позиция. Точно Посейдон, восставший из морских глубин, он довел ее до неистового оргазма, и их голоса, слившись в страстном крике, огласили кафельный простор ванной.

Был последний день старого года, и снег укутал белым одеялом три четверти земли. Неделями колебавшийся вокруг нулевой отметки, столбик термометра упал в северо-восточных штатах до ужасной цифры —23 °C и замер, вероятно, застыв от мороза.

В штате Вермонт было холоднее, чем в морозилке, а узкая дорожка, которая, петляя, вела через национальный парк «Green Mountain» от степных холмов в глубокую низину, была занесена снегом, порой таким глубоким, что сугробы по обе стороны дороги скрывали желтый, уже порядком потрепанный, но любимый «Porsche-68» Марины Сорел.

Вместе с сестрой Дженнифер решила оставить на время Манхэттен и провести Рождество в загородном доме Джека Августа, который, помимо других экзотических ролей, которые доводилось видеть Дженнифер, играл роль идейного вдохновителя, редактора и издателя журнала «New Man».

Дорога была темная и зловещая, крупные мокрые снежинки, бросаемые порывом ветра на лобовое стекло, на миг вспыхивали, освещенные светом фар, точно алмазный дождь. В машине было тепло и уютно. Марина бесстрашно вела автомобиль, ни на секунду не переставая болтать. Они явственно чувствовали, как преодолевают пространство.

Уже несколько часов, пока жемчужный полдень медленно клонился к вечеру, сестры делились новостями. Дженнифер рассказала про Алэна и Ники Армитаж, и про Джона Гамильтона, и даже про сцену в ванной с Юрием Московым, а Марина предоставила сестре полный перечень выбранных бакалавров и краткий отчет о своих любовных похождениях с их теперешним хозяином, Джеком Августом. Приближаясь к цели своего путешествия, затерянной где-то близ Братлеборо, сестры чувствовали потребность делиться самым сокровенным, изливая в беседе отягченную душу.

— Джек Август не желает ни на йоту поступиться своей драгоценной свободой, — пожаловалась Марина.

— Но почему он должен это делать? — недоумевала Дженнифер. — Почему надо поступаться свободой?

— Не знаю, Дженнифер. Ты иногда такая идеалистка, что у меня просто нет слов.

— Я просто очарована Ники и Алэном именно потому, что они не теряют ни капли своей независимости. Они делают то, к чему в данный момент их влечет.

— Это нетрудно делать, когда есть деньги… Знаешь, большие деньги рождают иллюзии. Нет, я не хотела бы быть столь импульсивной.

— Мне кажется, что я больше наслаждалась собственной непредсказуемостью, чем ты, стараясь не отстать от Джека.

Марина кивнула в темноте.

— Знаешь, что он сказал, когда я по невинности предложила ему помощь в организации нашей сегодняшней пижамной вечеринки? Он сказал, что предпочитает поручить все приготовления секретарю и не хотел бы видеться со мной до выходных. Ну скажи — ублюдок.

Боль, звучавшая в Маринином голосе, напомнила Дженнифер о собственных непростых отношениях с Джеком Августом. В течение одного восхитительного месяца она делила любовь Джека с сестрой-близняшкой, пока не поняла, что самым разумным выходом из положения будет разрыв.

— Думаю, больше всего в этой истории мне не дает покоя то, что для Джека власть над нами всегда была важнее нас самих. Или любовь. Или секс.

— Погляди, сестренка, мы почти приехали. Расскажи о себе. Я больше не хочу обсуждать Джека.

— По существу? Я, кажется, влюблена в Алэна. Но Ники никогда не отдаст его. Вот и все, вот и все дела.

— Порочный треугольник, немыслимо. Почему бы не выбросить их из головы. Хотя, по-моему, я это уже говорила.

— Почему ты не выбросишь из головы Джека?

— Гм, это скверно.

— В Алэне есть что-то интригующее, что не дает мне покоя.

— А Юрий?

— Он безумен еще больше, чем они.