Последняя представляла собой бескрайнее поле, едва освещенное нарождающейся зарей и по этой причине лишенное внятного окружения, – просто поле, чем-то заросшее почти по пояс.

Мы привели себя в порядок, быстро перекусили, и я, выспавшийся и бодрый, заступил на свою вахту. Ана нырнула в салон и очень быстро заснула. Самолет в сумерках послушно набрал высоту, в стороне мелькнули огни какого-то поселка, и я лег на курс. В салоне светил маленький земной фонарик китайского производства, освещая планшет, закрепленный на месте передней панели. Гудела обшивка под ветром – я старался выжать из машины ее безопасный предел и постоянно прислушивался ко всем звукам – не захлопает ли где треснувшая оболочка, не засвистит ли воздух, прорываясь через непредусмотренные отверстия в корпусе, нет ли избыточных вибраций. Скоро я успокоился, нащупав скорость, при которой самолет двигался наиболее стабильно, – надежного способа измерить ее у меня не было, но, по ощущениям, порядка полторы сотни километров в час, а может, и выше. Запаса тяги было достаточно, и можно было бы лететь намного быстрее, но несовершенство аэродинамических обводов самоделки сказывалось – самолет начинал вибрировать, хвост переходил в режим очень неприятных автоколебаний, как у воблера при быстрой проводке в воде. Короче – тише едешь, дальше будешь!

Весь запад континента представлял собой обширную равнину, густо изрезанную множеством рек, текущих в океан от подножия Облачного края. Их дельты буквально сливались с океанскими водами обширными районами, где земля и вода сражались за первенство. Дельту Дона – крупнейшей и мощнейшей водной артерии запада, мы пересекли еще затемно. Но буквально через несколько часов полета я наблюдал проплывающие подо мной густые лесные заросли, блестевшие многочисленными водными протоками. Ана спала, названия этой реки я не знал, но ее масштаб по виду мало чем уступал Дону, по крайней мере в дельте. Несколько раз мелькали внизу крохотные поселки, ютившиеся на островах, и наконец, немного в стороне, отсвечивая светом народившейся зари, проплыл небольшой город, располагавшийся на границе помеченной лесными зарослями дельты и плоской однообразной равнины, уходящей далеко на восток. Справа темнел тусклым металлом прячущийся в остатках ночи океан.

Ана проснулась, когда солнце вступило в свои полные и законные права, царствуя над Мау. Срезая обширный выступ континента, уходившего западнее, я удалился от моря, и в данный момент мы пересекали очередную плоскую и однообразную, как степь, равнину. Крупных поселений здесь не встречалось – они, все как один, жались к руслам рек, да и мелкие поселки стояли далеко друг от друга, и мы неслись под высоким голубым небом с редкими пушистыми облаками над почти пустой серо-серебристой бесконечной плоскостью. Обменявшись ритуальными фразами, я бесхитростно посадил машину прямо посреди этой серой бескрайности.

Ощутимо припекало солнце, еле слышно шумела под слабым ветром высокая и густая растительность, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении весьма своеобразной – каждый куст образовывал на почве вытянутый с востока на запад овал, густо утыканный узловатыми высокими стеблями, плавно утончавшимися к верху и заканчивающимися кисточкой, образованной все более ветвящимися стебельками, в конце концов превращающимися в пушистые ниточки. Никаких намеков на листья и близко не было.

Набросив на один из таких кустов одеяло и тщательно смяв его, мы теперь наслаждались солнцем, еще не успевшим набрать обжигающей силы. Я радовался тому, что Ана ведет себя как раньше – спокойная уверенность в себе и видимая расслабленность, только изредка перемежавшаяся напряженным сосредоточенным молчанием.

– Как дела в семье? – Я, спохватившись, добавил: – Я имею в виду, после того как ты вернулась.

– Нормально. Достаточно было и того, что я вернулась. Пришлось, правда, один раз похулиганить в Арракисе в доме одного моего дяди – уж очень ему не верилось, что его планы неожиданно провалились. Но он трусоват, так что обошлось без больших разрушений.

– А скелле? Я имею в виду сестер.

Ана замерла, немного помолчала, после чего ответила, слегка хмурясь:

– Они не вмешивались. До последнего момента.

Я понял, что мой вопрос вновь оказался двусмысленным, и поторопился изменить тему:

– Ань, хотел спросить тебя – а кто такие «эль»?

Она удивленно уставилась на меня:

– Эль? С чего это вдруг? Кто тебе о них сказал?

– Так. Одна скелле неподалеку от Саутрима была убеждена, что я эль.

– Какой ты, на хрен, эль?! Что за бред?! Эль – это доисторическое слово из времен до древнего языка, которое использовали до того, как его заменило «деу» – бог. Какой ты бог?! У тебя случаем крыша не поехала?

– А при чем тут я? Та скелле была убеждена, что я эль. Все, что я сделал, спросил тебя, что ты об этом знаешь.

Глаза Аны сощурились:

– Что это за скелле из Саутрима? Как ее зовут? Что она еще тебе говорила? Вы, вообще, каким образом познакомились?

Мне почудилось что-то знакомое в этом потоке вопросов и неожиданно стало тепло и уютно, как будто я дома.

– Зовут ее, кажется, Таута. Познакомились мы, почти как всегда я знакомлюсь со скелле – она пыталась убить меня. Точнее, сначала она хотела меня задержать и немножко попытать насчет той хозяйки, которой я, по ее мнению, служил. Потом, когда что-то пошло не так, она, наверное, пыталась меня убить – тут я не уверен, но опять ничего не получилось, и она сказала, что это потому, что я – эль.

– Какой еще хозяйки? Кому ты служил?

– Ну, она считала, что я твой слуга. Естественно, ее интересовала ты, а не скромный сопровождающий Вашего Высочества. Я просто под руку попался.

Ана поджала губы и отвернулась.

– Про Тауту я слышала – уважаемая скелле, между прочим. – Она помолчала: – Ты ее убил?

– Нет, конечно! А надо?

Ана задумчиво смотрела на меня:

– Это хорошо.

– Убивать людей вообще плохо, если ты не в курсе.

– Что еще она сказала?

– Нехорошо ругалась по твоему поводу. Но я объяснил ей, что она неправа, и, по-моему, она согласилась. И да, она ждала, что я узнаю это слово – «эль». Даже специально просила меня подумать.

– И ты узнал?

– Ань, ты же была на Земле! У нас там множество языков – на каком-то из них это может быть что-то и значит, но не на русском. И еще, – я сделал паузу, – мне кажется, что это слово вообще не с Земли, хотя и человеческое.

– «Эль» означало «чужой». И это наше слово – из языка первых Мау.

– Я бы не был так уверен в этом. Мау могли его и подцепить от кого-то.

– От кого?

Я состроил физиономию, как будто мозг пережал лицевой нерв:

– По моему мнению, было несколько переселений людей с Земли. Мы об этом можем судить хотя бы по тому, что на Мау живут представители разных рас, но свидетельств о том, чтобы они могли здесь сформироваться, никаких нет. Кроме мун, все остальные живут практически на одних и тех же ландшафтах. Это значит, что вы здесь все – пришельцы из разных мест на Земле, а вероятно, и из разного времени. – Я сделал еще одну паузу, засунул в рот бутерброд, прожевал, запил орешком и только после этого продолжил: – Если люди попадали сюда несколько раз, то что им мешало попасть не только сюда, но и еще на какую-нибудь планету или планеты? Мы можем быть уверены, что ваши боги по крайней мере выглядели как люди. При этом они никогда не упоминали, что они с Земли или с прародины людей. Наоборот, когда создавался проект «Дорога домой», о котором мы знаем, что он настроен именно на Землю, то в этом, если я не ошибаюсь, участвовали и боги. Понимаешь, что это может значить?