Рыцарь опустил щит и копье — отказ дракона привел его в ярость. Он чувствовал себя униженным, как будто тварь посчитала его угрозу со стороны сил Добра жалкой и недостойной нападения. Неуверенность, которая уже начала подтачивать веру Мерканиина, теперь воспламенила его гнев. Он чуть было не бросился очертя голову в пещеру, но тут вмешался здравый смысл.

Вслепую преследовать чудовище в его собственном темном логове означало неминуемую смерть. У рыцаря не было выбора, кроме как выманить дракона наружу. Он помнил, что селянин-разведчик рассказывал о втором, тайном входе в драконье логово. Мерканиину представлялось, что там дракон хранит накопленные им сокровища. Его мало интересовали драгоценности, но, похитив часть богатств, можно вынудить омерзительную тварь выйти на дневной свет и принять вызов.

Несколько часов поисков, хождение туда-сюда в доспехах, с каждым мгновением становившихся все тяжелее и тяжелее, еще больше разозлили Мерканиина. К тому времени, как рыцарь нашел щель в склоне холма, служившую дракону черным ходом, он успел упасть достаточное количество раз, чтобы покрыть доспехи глубокими царапинами и наставить синяков всюду, где только можно. Кожа под металлом зудела от пота, а белый дракон из-за своего нежелания вступать в бой представлялся еще более злым.

Тихо и осторожно Мерканиин проскользнул внутрь, готовый к западне. Белый дракон слишком хорошо владел собой, он наверняка и раньше встречал и побеждал воинов. Возможно, у него была целая коллекция трофеев — щиты или скелеты рыцарей, которые попались на хитрость дракона и кинулись вслед за ним в припадке бездумной ярости или утомившись поисками второго входа. Рыцарь пробрался через широкий проход, пропахший сыростью, стараясь двигаться так, чтобы не задеть доспехами о камни, радуясь тому, что все части брони хорошо смазаны, не щелкают и не скрипят. Самый незначительный звук разнесся бы по пещере многократным эхом, а он даже беспокоился из-за тихого шума своего дыхания.

Пещера стала шире. Мерканиин проскользнул за угол и внезапно оказался в естественном круглом зале, наполненном палочками, мехом, клочками материи и белыми чешуйками, сложенными в мягкое гнездо. Его глаза быстро привыкли к темноте, и взгляд сам собой обратился к самому светлому месту в логове. Существо величиной с человека, белое, как куриное яйцо, свернулось калачиком посередине гнезда. Рыцарь стал тихо приближаться в предвкушении открытия, тщательно выверяя каждый шаг, стараясь не наступить на что-нибудь, что могло бы сдвинуться или треснуть под его ногой. Одной рукой он сжимал копье, к запястью другой был прикреплен щит.

По иронии судьбы Мерканиина предала его собственная осторожность. Чем продуманнее был каждый его шаг, тем больше осколков оказывалось под ногами и тем основательнее переносил он на них свой вес. Сброшенная чешуя, побелевшая, как старые кости, превращались под его поступью в пыль. Затем он нечаянно наступил на ветку, та вывернулась, отчего защелкали и застучали друг о друга мелкие камни. Рыцарь замер на месте.

Из глубины пещеры послышался пронзительный крик, за ним шуршание и скрип кожистых крыльев. Мерканиин едва успел поднять копье и закрыться щитом до того, как на него обрушился белый дракон. Чудовище взмахнуло крыльями над спящим существом, запрокинуло голову и растопырило когти, его голубые глаза мерцали красным в столбе солнечного света, льющегося через расселину в стене, язык метнулся наружу, и оно выдохнуло похожую на облако струю.

Мерканиин увернулся, но зацепился сапогом за ветку. Споткнувшись, он попытался сохранить равновесие, что удалось ему только наполовину. Падая, рыцарь извернулся и, метнув копье, сжался, предчувствуя муки ледяного дыхания, но ожидаемое им ощущение так и не наступило. Нельзя было назвать холодом то, от чего крепко сковало каждый его мускул — то оцепенение, с которым он тщетно пытался справиться. Щит отлетел за камни.

Дракон так исступленно ринулся в атаку, что никак нельзя было медлить. Инерцией чудовище бросило на упавшего рыцаря, сбив того с рог, и дракон крепко схватил его в дикой ярости беспорядочно царапая по доспехам Мерканиина огромными когтями. Один коготь сорвал с его руки латную рукавицу, а другой глубоко порезал щеку, и только шлем спас ухо.

Боль придала Мерканиину сил, и ему удалось освободиться от чар боевого дыхания дракона, парализовавших его сильнее зимнего холода. Он замолотил руками, пытаясь нащупать меч, скорее отчаянно, чем обдуманно. Ухватив эфес, рыцарь рывком освободил руку, открывая брешь в защите, и дракон сомкнул челюсти на его левом плече. Зубы оставили глубокий след на доспехе, давление от укуса отозвалось невыносимой болью. В бешенстве Мерканиин изогнулся и нанес удар. Лезвие меча лишь скользнуло по чешуе, не причинив вреда, но зато рыцарь смог вырваться.

Он уже был не в силах больше терпеть невыносимую боль в плече и отступил, закачавшись, — паника грозила свести на нет многолетнюю боевую закалку. Тут Мерканиин вспомнил о своей чести и пытался заполнить ум осознанием долга. Добро против Зла. Справедливость против несправедливости.

Честь ответила на призыв — эти мысли придали ему столь необходимое второе дыхание. Он стремительно рванулся к копью, ударившись пальцами о древко, и сжал его в незащищенной руке с такой силой, что в ладонь вгрызлись занозы. В этот момент дракон нанес ему удар лапой, так что на шлеме появилась вмятина, а голова загудела, как пустой котел. Ослепленный вспышкой под веками, от которой можно было потерять сознание, рыцарь попытался пронзить глаз чудовища. Металл погрузился в плоть. Дракон заревел, а вслед за ним эхом застонало маленькое существо. Мерканиин надавил сильнее, копье соскользнуло с кости, проникнув глубже, как он теперь увидел, в грудь дракона. Рыцаря залило теплой кровью — оставалось только надеяться, что не его собственной.

Чудовище отступило назад с криком, в котором было больше боли, чем злости. Зубы его разжались, и оно с глухим грохотом рухнуло на пол пещеры. Конечности дракона закостенели, лишь хвост с бешеной скоростью хлестал по камню, голубые глаза, уже стекленеющие перед ликом грядущей смерти, обратились к Мерканиину.

— Ты даешь своим жертвам право на последнюю просьбу? — булькающе проскрежетал дракон — и кровавая пена пузырилась на его губах.

Изумленный таким обращением, Мерканиин ничего не ответил, стараясь отдышаться.

Дракон закрыл глаза и закончил, не дождавшись ответа:

— Пожалуйста, позаботься о моем сыне. Он не тот, кем кажется. — Широкая грудь чудовища тяжело вздымалась, он с трудом приоткрыл один глаз. — И я тоже.

Напряжение стоило слишком многих сил. Глаз резко закрылся, а из пасти полилась кровь, окрасив нос и зубы в алый цвет. Дыхание остановилось.

Мерканиин ощутил, что его собственное сознание помутилось. От кружащихся точек света его зрение затуманилось, голову заполнил гул, становящийся все громче, слабость охватила тело, и рыцарь был вынужден опуститься на колени и опереться ладонями, которые стали ватными и перестали ему повиноваться, о каменный пол пещеры. Постепенно зрение восстановилось, гул в голове уменьшился, а затем стих, оставив после себя тишину, нарушаемую только размеренным урчанием, доносящимся из глубины пещеры.